Невеста мастера - [27]

— Я очень хотела написать «Одиссея», — объяснила Констанс, отходя снова к камину. — Корабли ЛохленаМак-Кина — это настоящие произведения искусства.

Элспет сразу навострила уши.

— Мак-Кина ты сказала?

— Да, я знаю, наверное, неразумно для меня, из семьи Латэмов, иметь дело с кем-то из Мак-Кинов. Хотелось бы знать, что же там на самом деле случилось?..

— Ой, да зачем ворошить эти старые слухи?

— А все-таки?

— Нет, нет. Это было все так давно…

— Ну, пожалуйста, Элспет! — Констанс присела рядом с ней; что-то властно подсказывало ей: «Не отступай!» — Я же знаю только какие-то отрывки этой истории, а мне нужно знать все.

— Все началось с каких-то деловых споров — я так полагаю, — сказала Элспет задумчиво. — Надо сказать, их компания «Латэм, Мак-Кин и К0» тогда процветала… Энок — отец мистера Мак-Кина — был корабел, а твой дедушка — коммерсант, и все, чего они касались, сразу превращалось в золото…

— Так что же вызвало такой разлад?

— Вот этого-то никто и не знает. Но как только они рассорились, то уж сразу насмерть. Старый Энок разорился напрочь — без денежек твоего деда, и после этого…

— Я знаю — самоубийство.

— Да, страшная штука. Детей было жалко, особенно Дайлана; он и маму потерял так рано. — Элспет печально покачала головой. Да и вообще жалко — компания такие корабли строила — загляденье. Да вот я тебе сейчас покажу…

Элспет подошла к этажерке, подтащила большую стопку книг, лестницу и, забравшись на нее, достала с самого верха старый том «Альманах кораблестроителя». Перелистала его, пока не нашла гравюру с изображением спуска на воду какого-то корабля.

— Ну, видишь? — спросила она, показывая на групповой портрет, — несколько человек на палубе изящного пакетбота.

Констанс взяла альманах и стала вглядываться. Вдруг она ахнула:

— Мой отец! И Алекс! Владельцы «Сильвера Крест», — Александр и Джеймс Латэмы, — медленно читала она, — а также мистер и миссис Мак-Кин с сыном Лохленом.

Она улыбнулась при виде улыбающегося мальчишки в коротких бриджах и соломенной панамке, который с гордым выражением лица стоял рядом с родителями. Совершенно непохож на нынешнего Лока — этакий беззаботный сорванец…

Констанс подавила вздох. И что это она так на него тогда набросилась? Правда, он был такой самоуверенный — этакий неотразимый мужчина. И как это ему могло в голову прийти, что несколько поцелуев, и она, готово, влюбилась, вот еще! Ну да, она слегка забылась, но это не дает ему права думать о ней, как о… Нужно ей очень с ним связываться — подумаешь, строит из себя…

Ее взгляд остановился на улыбающемся мальчишке в альманахе, и она почувствовала к нему жалость. Действительно, видно немало ему пришлось пережить, пока он стал таким — Железным Маком. Она сама знала, каково это — потерять обоих родителей. Она потрогала изображение матери Лока — молодой, приятной блондинки с каким-то торжественным выражением лица, и вдруг, пораженная, выдохнула:

— Боже мой! — Это была та же самая женщина, чей портрет был на крышке ее медальона!

— Что, дорогая? — спросила Элспет и нахмурилась. — А, я вижу, ты уже наслышана об этих сплетнях насчет жены Энока и… твоего отца.

— Расскажи мне об этом! — почти взмолилась Констанс.

— Ну, поговаривали, что между ними… что-то было. Правда, Элиза была намного моложе Энока, и ей с Джеймсом приходилось много общаться, ну, по делам, но из этого еще ничего не следует. А вот для них все эти слухи кончились трагедией. Джеймс отправился в путешествие — на Тихий океан — как в ссылку, а на бедную Элизу весь этот скандал и развал компании так подействовал, что она заболела чахоткой и вскоре умерла. Конечно, опять пошли сплетни, что это она от разлуки, но это все только слухи.

— Вы неправы, — запинаясь, сказала Констанс. Дрожащими руками она достала свой медальон и раскрыла его.

Элспет взяла его, всмотрелась в портреты, лицо ее выразило удивление.

— Ой, да ведь это…

— Да, да! Мой дедушка сказал, что он ее не знает, но это же Элиза Мак-Кин, да?

Элспет замялась.

— Похожа, конечно, но все равно лучше не торопиться с выводами.

— Это был медальон моего отца, его мать предназначала для его невесты, а там — портрет чужой жены! — Лицо Констанс стало как застывшая маска. — Если слухи были ложные, то почему мой отец не расставался с ним?

Дом Латэмов в розовом свете заката представлял собой умиротворяющую картину, напоминая большого серого кота, нежившегося на солнышке в ожидании, когда вернется хозяин. Констанс сидела в кабинете деда за его письменным столом. Задумчиво посасывая любимые мятные конфетки Алекса, она не сводила глаз с портрета своего отца. Критическим взглядом эксперта она отметила, что висящий над столом портрет написан очень неважно, — вряд ли он подскажет ей, что представлял собой этот бородатый молодой человек, который печальным взглядом смотрел на нее сквозь время. Кудри падают на лоб, придавая образу что-то поэтическое. На столике перед ним — Библия, у ног — собака, с обожанием глядящая на хозяина. Неужели Джеймс Латэм — вот этот самый человек — был способен на то, чтобы прелюбодействовать с чужой женой? Он что, был бабник? Или просто слабый человек, на что часто намекал Алекс. А может быть, он по-настоящему любил эту Элизу Мак-Кин. Во всяком случае, его страсть не привела ни к чему, кроме трагедии, ненависти и мести, а последствия этого ощущаются и сегодня — расходятся как круги на воде времени.