Фогги, как будто узнав родные стены, возобновила попытки вырваться на волю. С помощью Меган освободив свои коготки от роскошных кружев, кошка спрыгнула на толстый красный восточный ковер, лежавший на дощатом полу. Все еще мокрая, отягощенная не родившимися котятами, она, шатаясь, направилась к щели в шторах, сквозь которую пробивался робкий луч солнца.
Подойдя к окну, Меган раздвинула тяжелые шторы, и комната сразу наполнилась теплом и светом. Меган равнодушно огляделась: стены, на которых висели фотографии и картины в рамах, изображавшие старинные парусники, боевые корабли, буксиры и другие разновидности судов военно-морского флота, ордена и знаки отличия, дверь с большим зеркалом, круглый столик и четыре стула, на спинке одного из них висел китель.
Эта форменная принадлежность сразу напомнила ей о капитане Вермонте. Она представляла себе жизнерадостного человека с веселыми глазами и седой головой — ведь таким музейным экспонатом, как этот пароход, должен командовать старый морской волк! — и когда увидела стоящего перед алтарем молодого (на вид Джону Вермонту было тридцать с небольшим), красивого и властного мужчину в темно-синем мундире, на миг оторопела, а потом уже не сводила с него изумленного взгляда. В узком, строгом кителе Джон Вермонт казался еще выше. Его темные, довольно длинные волосы свободно развевались по ветру. Черные, прямые брови, проницательные голубые глаза. От облика этого человека веяло спокойствием — более того, в выражении его лица была какая-то странная отрешенность, которая сразу исчезла, как только потребовалась его помощь. И эта искренняя забота о маленьком пушистом существе не могла не тронуть сердце Меган.
А его голос! Низкий, густой, тут же привлекающий внимание к его обладателю, как звук органа, зовущий в церковь, он придал словам нежности и гнева особый, ни с чем несравнимый оттенок. Меган вспомнила взгляд, который капитан Вермонт бросил на нее, когда она стояла перед алтарем. Одного этого взгляда хватило, чтобы организованная на скорую руку свадьба, завершившая стремительные ухаживания Роберта Уинслоу, показалась ей непростительной ошибкой. Как ни странно, но, подумав сейчас об этом, Меган поняла, что именно серьезный, пристальный взгляд Джона Вермонта дал ей силы и мужество, чтобы принять правильное решение.
Все только к лучшему. Если для человека, способного ударить животное, еще не все потеряно, то человек, ударивший животное и имеющий наглость похваляться этим, — законченный мерзавец, именно за такого она, между прочим, чуть не вышла замуж!
Вот что бывает, когда позволяешь одурманить себя сладкими речами и начинаешь верить в сказочку о сильном, умном мужчине, за которым как за каменной стеной, — перестаешь полагаться на себя и жить своим умом, добровольно заключая себя в воздушные замки, выстроенные честолюбивым воображением мамы.
Думая о Роберте, Меган вслушивалась в голос своего сердца, и пелена, застилавшая ей глаза, быстро таяла.
Фогги нежилась в ласковых лучах солнца, уже забыв о пережитых волнениях. Закрыв глаза, Меган последовала ее примеру, подставив лицо теплому свету.
По пароходу расползались слухи один нелепее другого. По одной из версий, которая особенно нравилась Джону, Меган столкнула бедную кошечку в реку за то, что та порвала свадебное платье, а сердобольный жених прыгнул за борт, в благородном стремлении спасти несчастное создание.
Отдав команду сниматься с якоря и держать курс на Портленд, Джон вышел на палубу, где столкнулся с родственниками Меган — краснолицым толстяком лет пятидесяти, с мясистым носом и маленьким ртом и женщиной бальзаковского возраста, которая в прошлом, несомненно, была красавицей. Дама схватила его за руку и взволнованно спросила, правда ли, что Меган искупала бедного Роберта в реке. В ее небесно-голубых глазах еще теплилась слабая надежда, которую Джон безжалостно уничтожил своим ответом.
— О горе, моя дочь окончательно сошла с ума!
— Вы мать невесты? — спросил Джон, оставив без внимания трагический возглас женщины.
Дама кивнула и снова заговорила:
— Не имела удовольствия видеть вас вчера на репетиции. Ваш церемониймейстер миссис Колпеппер сказала, что вы были заняты… — И она умолкла, явно ожидая от него разъяснений.
Джон действительно был занят. Покраской кухни в доме, который строил в прибрежных горах. За свое вопиюще безответственное отношение к служебным обязанностям он получил нагоняй от миссис Колпеппер, но эти репетиции всегда были для него китайской пыткой. Вязать людей брачными узами — скверное занятие, но репетиция сей пошловатой церемонии — это уже верх пошлости.
Да и что репетировать-то? Ну, свадьба, ну на пароходе… Нет, как только Джон найдет замену этой не в меру деятельной Колпеппер, то сразу же отменит все репетиции! Всего этого капитан Вермонт, разумеется, не стал объяснять обеспокоенной миссис Морисон, а просто спросил:
— Где же ваша дочь?
Женщина показала на трап.
— Убежала наверх. Ни с кем не захотела разговаривать: ни со мной, ни с друзьями, ни с дядей Эдрианом! Шарахнулась от нас как черт от ладана! Ах, если бы ее отец, упокой Господь его душу, был здесь, он бы нашел на нее управу! — И, обращаясь к стоящему рядом толстяку, она воскликнула: — Ведь Роберт так похож на моего Джорджа, правда, Эдриан?
