Невеста для демона страсти - [88]

— Боюсь, ты не понял нас, брат, — повысил голос Касавьер. — Это мы никому не позволим встать между нами и нашей свободой. Даже тебе, не говоря уже о твоей девчонке. Ландалиан прав, девчонок много. А момента, когда алтарный камень расколется именно под нашим договором, мы ждем уже слишком долго. Теперь он пришел. Никто не в силах обвинить нас, что мы не чтили договор. Мы чтили его безукоризненно, столетиями. И теперь лишь цепь роковых случайностей привела к тому, что не закончившая перерождение сильфа попала в руки Верховного Рыцаря. А уж то, что он решил казнить юную девушку — не за преступления, но лишь для того, чтобы она не попала к нам — это только его решение и только его ошибка. И никто — НИКТО, Герлистэн — не помешает ему эту ошибку совершить.

— Попробуй мне запретить.

— Я уже тебе запретил. Ты не покинешь Долину, пока все не закончится.

— Моя сильфа еще жива, а значит, и я — все еще живой. Живым же место среди людей, и ты не вправе меня удерживать, — он поднялся. — Прости, беседа перестала быть интересной.

— Ну-ка держите его! — тут же взвился Касавьер, теряя невозмутимость.

Навалились вшестером. Сбежать не успел, отбиться, понятно, не смог.

— Не делай этого, Ксар, — прохрипел из последних сил, глядя на старшего брата.

— Не делать что, Герли? Не сражаться за свободу своего народа? Не стремиться снять с нас вековые оковы? Прости, ты просишь о невозможном.

— Но замок…

— Замок не нужен. Он был хорош, чтоб отвлечь внимание — и не в меру умного герцога, и не в меру влюбленного сыттара.

— Я не…

— Неважно. Это все уже неважно, Герли. Через пару дней ты сам скажешь нам спасибо. Заприте его, братья. Скоро все кончится. Свобода близка.

* * *

Бесполезные сожаления Александр предпочел скрыть. Да, заманчиво было мечтать, что, взбешенный увиденным, демон опрометчиво схватится за цепи, дабы освободить свою измученную сильфу. И тут же повиснет на них сам, благо подоспевшие на шум стражники опутают его сетями и обвешают амулетами до полной потери всех его демонических сил.

Что ж, первая попытка провалилась. Но ведь ничего еще не потеряно. Пленница по-прежнему заперта, и по-прежнему очень нужна демону живой и невредимой. Сыттар не соврал своей жертве, для ее свободы он действительно сделает все. Он не отступит, он будет пытаться спасти ее вновь и вновь. Пока не освободит. Или пока не попадется.

Чтобы не допустить первого и увеличить вероятность последнего, герцог полночи провел за анализом ошибок, совершенных при создании неудачной ловушки, и переустановкой охранных амулетов так, чтобы ни в коем случае не пропустить следующего визита демона.

А уже на рассвете встречал присланных ему из храма Мастеровых. Сети и амулеты были хороши, но все же ни в какое сравнение не шли с начертанной по всем правилам пентаграммой. Такому на скаку и по книгам не научишься, такому опытные наставники учат годами, зато и результат превосходит все ожидания. Конечно, чтобы начертить и напитать силой пентаграмму такого уровня, что требовалась сейчас, необходимо не менее тридцати шести часов (а лучше, конечно, и все сорок восемь), так ведь и казнь была отсрочена отнюдь не ради традиций.

Убедившись, что спасти пленницу из камеры невозможно, демон, несомненно, приложит все усилия, чтобы спасти ее по пути на эшафот, или уже с помоста. И потому, пока под громкие крики глашатаев, помост сооружали на главной площади, незаметные мужички в ношеной крестьянской одежде деловито и неспешно занимались некими земляными работами на заднем дворе временной герцогской резиденции. К тому моменту, когда станет ясно, что место казни изменено, у демона просто не останется времени изучать территорию досконально. Да и готовую пентаграмму, как утверждают специалисты, увидеть непросто. Даже демону. Особенно демону.

Пока же дополнительная защита не помешает. Однако, вместо с нетерпением ожидаемого герцогом святого воинства, в усадьбу прискакал лишь один монах в изодранной и обожженной одежде. Буквально свалившись с коня под ноги охране, он сообщил, что в монастырском подворье, где храмовое воинство остановилось на ночлег, среди ночи вспыхнул пожар. Который горожане, справедливо опасаясь и за свои дома, сначала бросились, вроде, помогать тушить.

Однако потом в толпе раздались крики: «Монахи подожгли город!» Подхваченные дураками и паникерами, эти крики множились, словно языки пламени на ветру. Во всех концах все громче, все многоголосей звучало безумное: «монахи хотят сжечь наш город!», «монахи приехали, чтобы сжечь нас всех!» И вот уже не ведра с водой, а камни летели в тех, кто пытался бороться с пожаром. В толпе замелькали дубинки и ножи, охваченные безумной жаждой убийства, горожане сначала набросились на монахов, но вскоре переключились и друг на друга.

— Словно одержимые, ваша милость! Они громят дома и лавки, жгут, убивают! И все это с диким смехом и безумными взглядами. В них словно демон вселился!

— Демон и вселился! Где ваши амулеты? Где молитвы? Где сила Храма? Чем вы заняты там были, что допустили подобное?!

— Так пожар же, ваша милость. Тушили.

— Вы в душах должны пожар тушить, а не деревяшки спасать прогнившие!