Невероятные расследования Шерлока Холмса - [35]

— Конечно, девушка его убила. Я понял это еще вчера вечером, но хотел услышать признание из ее собственных уст.

— Как вы догадались? — спросил Ральф. — Что случилось вчера вечером?

— Вы назвали Монику Севером. Умирая, Франц Фабер перешел на родной язык. Офицер спросил, кто ударил его ножом, и тот ответил не «Нортон», а «Норден», что по-немецки значит «север». Парень имел в виду, что его ударили вы, Моника. Расскажете, из-за чего?

Девушка потупилась, не в силах взглянуть нам в глаза. Наконец она ответила:

— Я люблю Ральфа, очень люблю. Недолгое время, проведенное с Францем, было большой ошибкой с моей стороны. Когда я забеременела, он стал угрожать, что расскажет Ральфу — мол, ребенок не его. Я не могла этого допустить. Умоляла Франца не поступать так, но он меня не слушал. В паб я принесла с собой нож, чтобы пригрозить. Однако, увидев оружие, он рассмеялся, и тогда я ударила…

— Моника… — С губ Ральфа сорвался похожий на рыдание стон.

Все вместе, вшестером, мы вернулись поездом в Монреаль. Холмс позвонил с промежуточной станции детективу Леблону, и тот встретил нас на вокзале.

Мы наняли экипаж и поехали домой к Ирэн Нортон — Холмс настоял на том, чтобы сообщить ей новость лично.

— Ваш сын скоро будет дома, — сказал полицейский. — Сейчас он в Сюртэ вместе с Моникой Старр.

— Вы раскрыли дело? — с тревогой спросила Ирэн. — Мой сын невиновен?

— Не виновен ни в чем, кроме юношеской любви.

Холмс рассказал ей о признании Моники.

— А ребенок? — спросила она. — Кто его отец?

— Мы не спрашивали, но, похоже, у Фабера имелись основания полагать, что ребенок его. Возможно, Ральфу потребуется время, чтобы это пережить.

На глазах Ирэн выступили слезы.

— Скандал в Монреале. Кто бы мог подумать? Сперва со мной, много лет назад в Богемии, теперь — с моим сыном.

— Никто ни в чем не винит ни вас, ни вашего сына.

Подняв голову, Ирэн посмотрела на Холмса.

— Как я могу вас отблагодарить? Вы возвращаетесь назад?

Он кивнул:

— Я отошел от дел, развожу пчел у себя на вилле в Суссексе. Если когда-нибудь окажетесь в тех краях, с удовольствием вам ее покажу.

— Буду иметь в виду, — ответила она, протянув ему руку.

Вонда Н. Макинтайр Полевые теоремы

Вонда Н. Макинтайр — автор романа «Dreamsnake», удостоенного премий «Хьюго», «Небьюла» и «Локус». Кроме того, ее перу принадлежит роман «The Moon and the Sun» (также завоевавший премию «Небьюла») и другие, в том числе один из серии «Звездные войны» и несколько — из серии «Звездный путь». Среди оригинальных произведений следует назвать «The Starfarers Quartet», «Barbary» (для юных читателей), «Superluminal» и «The Exile Waiting». Многие рассказы Макинтайр вошли в сборник «Fireflood and Other Stories».

Читатели склонны отождествлять авторов с их героями. Именно так произошло с сэром Артуром Конан Дойлом, который получал мешки писем с просьбами помочь в расследовании настоящих преступлений. Ему оставалось лишь развести руками: он был не просто лишен железной логики Шерлока Холмса и его способности распознавать обман не хуже детектора лжи, а славился легковерием. Конан Дойл не раз и не два рисковал своей репутацией, когда прославлял того или иного мошенника-спирита, который размахивал перед ним эктоплазмой. По правде говоря, знаменитый фокусник Гудини, знавший, как спириты проделывают свои трюки, и посвятивший жизнь их разоблачению, проявлял куда больше качеств великого сыщика, чем создатель этого персонажа. Пожалуй, самый яркий и горький пример легковерия сэра Артура — то, что он опубликовал фотографии «фей из Коттингли». Невероятно, но «отец» Шерлока Холмса не проявил ни малейшего скептицизма, когда девочки-подростки шутки ради сфотографировались рядом с картонными фигурами феечек и гномиков, а потом выдали снимки за подлинные. Следующий рассказ показывает Конан Дойла именно с этой стороны. Писательская фантазия неудержима, и никогда не знаешь, что было на самом деле, а чего не было.

Холмс расхохотался, словно беглец из сумасшедшего дома.

Меня слегка напугала его выходка. Я, читавший в этот момент увлекательную статью в «Таймс» о новых геометрических рисунках на полях в Суррее, посмотрел на него поверх газеты, сомневаясь, стоит ли рассказывать эту новость.

— Холмс, что вас так позабавило?

В последнее время интересных дел у моего друга не было, поэтому я опасался, что скука в очередной раз заставила его вернуться к кокаину.

Смех прекратился, на смену веселью пришли огорчение и задумчивость. Однако в поведении Холмса не было и следа апатии, которую обычно вызывает наркотик.

— Меня забавляют заблуждения рода человеческого, Ватсон, — ответил он. — Впрочем, они забавны лишь на первый взгляд. Если вдуматься, сам факт их существования весьма печален.

Я помолчал, давая ему возможность пояснить свою мысль.

— Ватсон, не попробуете угадать, что именно позабавило меня и опечалило? На мой взгляд, это очевидно.

Я задумался. Если бы Холмсу попалась статья юмористического содержания, он просто не стал бы ее читать, сочтя такой же бесполезной для своей работы, как и принципы движения планет. Описание жестокого преступления вряд ли бы его развеселило. А намек на Мориарти вызвал бы либо вспышку гнева, либо приступ отчаяния.