Невероятная история индийца, который поехал из Индии в Европу за любовью - [5]
Когда мать была готова, Пикей вставал, сворачивал циновку и получал точку из черной подводки посередине лба, она защищала его от злых сил, говорила Калабати. Кроме того, он получал немного гхи на лоб. Снаружи, на солнце, масло таяло и текло на лицо. Масло было способом показать остальной деревне, что их семья не была бедной. «Не все могут позволить себе масло и молоко, – говорила Калабати. – Но мы можем». Только посмотрите, у семьи Маханандиа так много масла, что оно течет со лба ребенка – так, надеялась она, будут думать жители деревни. Чистое тело, расчесанные волосы, подводка и масло на лбу – Пикей был готов встретить новый день.
Коренной народ, к которому относилась его мать, охотился тысячи лет в джунглях и расселялся на полянах. Между тем большинство родственников Калабати уже давно не охотились, они собирали глину со дна русла реки, лепили и обжигали кирпичи. Только брат матери все еще промышлял охотой. Пикей получил от него в подарок перо павлина и привязал его веревкой вокруг головы, чтобы красться по лесу и играть в охотников. У Пикея были длинные заплетенные волосы, и он был горд своими косами. Калабати отпустила ему волосы, поскольку в глубине души очень хотела девочку. Он охотно использовал косы, чтобы показать, как силен. Он привязывал камень к волосам, поднимал его волосами с земли и кричал торжествующе: «Теперь вы видите, какие у меня сильные волосы!»
Другие мальчики, у которых не было косичек, поражались. Они никогда не видели ничего подобного. Часто он ходил голый и носил браслеты или ремни, на которых висели белые ракушки. Все дети кутия кондх в деревне бегали голые. Кастовые индусы считали коренных жителей странными. Их собственные дети носили платья.
Калабати поклонялась солнцу и небу, обезьянам и коровам, павлинам, кобрам и слонам. Она поклонялась пахнущему лакрицей кусту туласи, священному фикусу и дереву ним[7], ветви которого из-за его антибактериального сока использовались в качестве зубных щеток. Для Калабати все божественное было безымянным. Бог был во всем, что можно было увидеть и что жило вокруг нее. Много раз в неделю она ходила в чащу, где деревья стояли так плотно друг к другу, что ветки и листья образовывали стены и крышу. Там она собирала камни, зеленую нехоженую траву, раскладывала немного масла и распыляла красный красящий порошок. В этом природном «храме» она молилась всему живому в лесу, и прежде всего деревьям, которые наравне с солнцем были высшими божествами.
Народ кондхи и другие племена в лесах Восточной Индии никогда не делили себя на касты и не делали различий между вождями и подданными. Все обладали равными правами поклоняться богам и касаться священных вещей. Но потом пришел степной народ. Калабати рассказывала Пикею, что они пришли с запада и стали возделывать долины и берега рек, при этом обращаясь с лесными жителями, как с примитивными и нецивилизованными. «В конце концов мы были вынуждены подчиниться их кастовой системе», – сказала мама с тоской. Иногда лесные жители протестовали. Британцам приходилось посылать войска, чтобы восстановить порядок. Однако это все же была неравная борьба, в которой мятежники постоянно проигрывали. Когда Пикею исполнилось около десяти лет, он прочитал, что партизаны, которых называли наксалитами[8], начали борьбу за права коренного населения – конфликт, который с годами только усиливался. Армия отвечала насилием на насилие, кровь текла, ненависть прорывалась, и газеты назвали конфликт гражданской войной. Пикей не хотел перемен. Но он понимал, что многие из коренных братьев его матери потеряли всякую надежду, когда горные предприятия и промышленные производства в охоте за природными богатствами, не спрашивая, разрушили их священные холмы и вершины гор, деревья и кустарники. Сначала он думал, что насилие – это единственный ответ на насилие, но потом потерял свою ненависть. Каждый человек столь бесценен, что не заслуживает смерти, даже угнетатель и убийца. Пикею нравилось выражение Махатмы Ганди, что идеология «око за око» весь мир сделала слепым.
Это также относилось к его взгляду на философию войны и методы мятежей.
У семьи Маханандиа так много масла, что оно течет со лба ребенка.
До 1947 года, когда Индия была британской колонией, Атмолик был одним из 565 индийских вице-королевств. Лилипутия, в которой к началу XX века насчитывалось только 40 000 жителей. Но она никогда не была «настоящей» землей: король оставался подчиненным британцев и должен был, когда Индия стала самостоятельной, отречься от престола, чтобы освободить место для современного государственного аппарата и демократически выбираемых политиков.
В Атмолике всегда вспоминали о времени, когда правили короли. В семье Маханандиа об этой эпохе говорили с ностальгией. Началось с того, что дед Пикея получил почетное задание ловить в джунглях диких слонов и приручать их для использования при королевском дворе. С тех пор двор «присматривал» за ловцом слонов, его детьми и внуками. Короли в Атмолике не спорили с британцами. Они соглашались с требованием их политического верховенства и торгового контроля и с благодарностью принимали предложение быть защищенными. Британцы вознаградили это доверие: в 1890 году их индийского наместника Махендра Део Саманта из раджей (короля или графа) возвели в ранг махараджи (большой король). Это повышение статуса явилось одновременно признанием его особенно хорошего правления в Атмолике. Когда в 1918 году умер король Бибхундендра, наследнику престола оказалось лишь 14 лет, в столь юном возрасте он не мог править. Британскому полковнику Кобдену Рэмзи пришлось временно занять королевский трон.
