Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - [49]

— Пожалуйста, следуйте по обозначенному маршруту. Навигационное управление начнется, как только вы двинетесь с места.

Дело было не в том, что она сказала, но как.

Большинство людей, смею утверждать, в других людях привлекает прежде всего внешний вид. Меня тоже — в общем. Но реально женщины, в девяти случаях из десяти, берут меня в оборот не внешностью, а голосом. Что я сразу подметил, знакомясь с Линдси Ашворт? Ее чудесный шотландский акцент. А если углубиться в прошлое, на что я мигом обратил внимание, когда впервые заговорил с Каролиной? На ее ланкаширский выговор, совершенно неожиданный у такой изысканной, сугубо столичной штучки. В общем, это может показаться смешным, но даже у этих двух женщин, даже у Линдси и Каролины, голоса звучали не столь притягательно, как тот, что раздавался из компьютера. Это был, попросту говоря, красивый голос. Такой красивый, что дух захватывало. Наверное, красивее я в жизни не слыхивал. Только не просите описать его. Вы уже наверняка поняли, что я не мастер по этой части. Это был английский голос — не совсем безликий, то есть без всяких признаков происхождения и уровня образованности, скорее, тот «стандартный английский», на котором говорят по радио и телевизору. В нем угадывалась самонадеянность, а порой проскальзывали командирские нотки. Но в то же время этот голос звучал спокойно, размеренно и бесконечно умиротворяюще. Невозможно было представить его рассерженным. Невозможно представить, чтобы, слушая его, ты не успокоился и не утешился. Этот голос словно внушал тебе: все хорошо — по крайней мере, у тебя хорошо. В нем не слышалось и намека на сомнение или двусмысленность, этому голосу ты мог полностью доверять. Наверное, этим он меня и покорил. Голос, которому можно довериться.

Я выехал с парковки и, уже покидая стоянку, заметил объявление: «Мы были рады принимать вас на нашей стоянке. Ваш визит и номер автомобиля зафиксированы камерами видеонаблюдения». Еще одно доказательство, хотя я в нем более не нуждался, что я вовсе не отрезан от остального мира, как мне прежде казалось.

— Что ты об этом думаешь, а? — неожиданно для себя спросил я голос. — Зловещее напутствие, верно?

И она ответила:

— Выезд на автостраду. Затем двести ярдов прямо — до развязки.

Я даже забыл, что хотел позвонить Линдси.

Я продолжал ехать медленно, стараясь экономить бензин, и до автострады М42 добрался лишь спустя полтора часа.

— Через полмили поворот налево к Южному Бирмингемскому шоссе.

Она впервые заговорила со мной за последние десять минут. Я уже сообразил, как можно в любой момент извлечь из компьютера ее голос, — нажать кнопку «Карта». Когда так делаешь, она обычно велит двигаться в заданном направлении. Вот я и жал регулярно на кнопку а она говорила: «Продолжайте движение». Радио я выключил. Попробовал послушать Радио-2, потом Радио-4, но не хотелось вникать в болтовню посторонних людей. Я хотел остаться наедине со своими мыслями и голосом Эммы, который я слушал когда вздумается.

А… я же еще не сказал вам, что ее зовут Эмма. Больше часа я прикидывал, как ее назвать. В итоге выбрал Эмму, это всегда было одно из моих самых любимых имен. Отчасти из-за романа Джейн Остин: меня обязали прочитать его для экзамена в средней школе. От этой книги меня воротило (Каролина ее, кстати, обожает), экзамен я сдал плохо, но имя героини почему-то застряло в памяти как образчик стильности и утонченности. Кроме того, в начале 1980-х я типа с ума сходил по Эмме Томпсон,[17] тогда она выглядела такой по-мальчишески задиристой, а в одном фильме у нее была потрясающая сексуальная сцена с Джеффом Голдблюмом.[18] Словом, имя Эмма я счел подходящим выбором.

— Поворот налево. Затем на пути к развязке держитесь правее, ваш съезд третий.

Нашим отношениям предстояло первое серьезное испытание, потому что я решил в течение нескольких минут не следовать ее советам. Она направляла меня по шоссе А38 прямиком к развязке, а потом направо к Рубери. У меня созрел другой план: срезать путь по холмам Лики и выехать на А38 через В4120 по противоположному склону. Этот маршрут был более живописным, и вдобавок я проеду по местам, где прошло мое детство. Но как отреагирует Эмма? Поймет ли она мой ностальгический порыв?

Осмелившись ей перечить, я слегка нервничал, и все же, игнорируя ее настоятельное «Теперь налево», я сделал почти полный круг по развязке и свернул на четвертом повороте, а не на третьем. Я представил, что сказала бы Каролина, не послушайся я ее наставлений во время семейной вылазки на выходные. «Нет, не туда!» — с раздражением воскликнула бы она, а потом ее голос понизился бы до мрачного регистра, в котором смешались усталость и гнев на мое упрямство и непроходимую тупость: «Прекрасно. Если ты знаешь лучше, валяй, делай по-своему. А меня оставь в покое». С этими словами она швырнула бы автомобильный атлас через плечо, едва не попав в Люси, которая на своем детском сиденье, вытаращив глаза, слушает, как мы ругаемся, а в ее маленьком умишке крутится вопрос: неужто взрослые всегда так друг с другом разговаривают? Да, вот так все и случилось бы. И случалось — много-много раз.