Невернесс - [165]

На самом деле человек вовсе не стремится к неприкосновенности.

После паузы у меня в кабине появилось изображение Тихо с его моржовыми брылями и свирепой ухмылкой. Он был так близко, что я мог погрузить руку в когерентные световые волны, образующие его заросшее щетиной лицо. Он заговорил, и моего слуха коснулись настоящие звуковые волны:

– Предпочитаешь говорить с человеком? Ладно, поговорим так.

– Где Соли и все остальные пилоты? Чем закончился бой?

Тихо провел языком по желтым зубам и сказал:

– Ты залетел далеко – ни один пилот не залетал дальше. Остальные еще прокладывают ходы через мультиплекс. Только ты доказал свою теорему, и только тебе будет открыт секрет. Направь свои телескопы на скопление астероидов в двенадцати градусах над плоскостью эклиптики.

Я навел телескопы согласно его (Ее) указаниям. В миллиарде миль от Геенны Люс плавало большое облако астероидов, камней и пыли. Некоторые из камней были огромны, изрыты кратерами и красны от железа и силикатов; другие имели более темную, бурую окраску и были, видимо, богаты углеродом и водой. Поначалу я не понял, зачем Твердь велела мне обратить внимание на это кладбище распыленной материи. Затем корабельный компьютер проанализировал содержание углерода, водорода, кислорода и азота в одном из мелких астероидов, и у меня свело желудок. У меня возникло крайне нехорошее предчувствие – впрочем, это не то слово; я понял, что в космологическом смысле здесь что-то очень неправильно.

– Когда-то это была единственная планета Геенны, – сказал Тихо, – чья масса была вдвое больше, чем у Ледопада. Теперь она сопровождает Геенну в раздробленном виде. Это сделали люди. Человеческий рой разнес планету на куски.

Мне не верилось, что Она могла пустить людей в свой мозг и позволить им разрушать планеты. Потом я вспомнил о деградировавших представителях человечества, которых встретил во время первого путешествия в Твердь, и уверенности у меня поубавилось.

– Сколько их, этих людей? – спросил я. – И где они?

– Наведи телескоп на длинный, в форме полумесяца астероид. Видишь? Видишь, как они блестят? Корабли у них из алмазного волокна, как и твой.

Я посмотрел в телескоп и с ужасом увидел множество искусственных миров. Каждый из них представлял собой цилиндр около тридцати миль в длину и десяти в ширину. Сколько же человек обитает в таком поселении? Я насчитал десять тысяч четыреста восемь цилиндров. Они кишели в черной крови космоса, словно какие-то бактерии. Первой моей мыслью было, что эти люди, вероятно, колонизировали Геенну Люс еще до того, как Твердь заняла эту часть туманности. Возможно даже, они прилетели со Старой Земли. Их корабль вышел из мультиплекса в этом месте, они основали свой мир и стали размножаться. Они добывали руды, плавили металлы, они осваивали планету, строя себе жилища и добывая пропитание, и их численность выросла в десятки тысяч раз. Если это так, то они относятся к старейшим народам галактики. (Я имею в виду человеческие народы.) Должно быть, они живут здесь уже несколько тысячелетий.

Я поделился этими мыслями с Тихо, и он так заржал, что слюна побежала изо рта, а потом сказал:

– Ты сам знаешь, что твоя первая гипотеза ошибочна. Почему же ты не хочешь рассмотреть вторую? Ты должен знать, откуда взялись эти люди.

– Я не знаю. Скажи мне.

– Подумай, Мэллори.

Я почесал бороду.

– Сколько времени им понадобилось, чтобы разрушить планету?

Тихо улыбнулся – насмешливо, снисходительно.

– Ты можешь вычислить, когда они здесь появились, по времени, за которое население одного из их миров удваивается. Рост происходит по экспоненте – математик должен уметь вычислять такие вещи.

У меня разболелась голова, и я надавил кулаком на глаз и крыло носа. Я не понимал, почему Тихо меня дразнит.

– И каково же время воспроизводства? Сколько лет на это уходит?

– Сколько дней, ты хочешь сказать?

– Дней?!

– Человеческий рой размножается быстро, пилот. Первый мир пришел сюда из Экстра десять лет назад.

– Десять лет!

– Они заблудились и испытывали нужду.

– Десять лет!

– Показать тебе, на что способен человек, когда он испытывает нужду в размножении? Ты в самом деле хочешь увидеть, как взорвется звезда?

– Зачем? – прошептал я. – Зачем им взрывать свое солнце? Возможно ли это?

Я ненадолго закрыл глаза, чтобы увидеть внутренним зрением образ, переданный мне телескопом: пыль, камни и десять тысяч искусственных миров. Так сколько же человек живет в каждом из них?

– Мэллори, – позвал голос. – Послушай, Мэллори.

Я зажал руками уши и крикнул:

– Нет! У мертвых нет языка, и говорить они не могут.

Я не хотел слушать, не хотел открывать глаза. Не хотел слышать этот сладостный голос и смотреть на прекрасное безглазое лицо, которое Твердь достала из моей памяти.

– Ах, Мэллори, Мэллори!

Не в силах больше терпеть, я открыл глаза и посмотрел на Катарину. Она парила передо мной в своем белом скраерском платье, сама белая, как мрамор, с кромешно-черными дырами на месте глаз, и улыбалась.

– Это предначертано давным-давно. Что есть, то было.

Мне хотелось сжать ее в объятиях и поцеловать в полные красные губы, но я сказал себе, что это всего лишь свет, память и бесстрастные слова. Я пообещал себе не касаться ее. Что бы ни случилось, я не отниму руки от лица.