Неверная. Костры Афганистана - [12]

С анекдотами номер не прошел, и я начал потихоньку вызнавать у Шир Ахмада подробности его жизни, останавливаясь поболтать с ним по дороге в школу и обратно, а потом увязывать их воедино.

– У него была жена, – поведал я матери, когда отдельные факты сложились в нечто целое и могли уже представить ей охранника живым человеком, а не просто столбом у ворот.

– У кого?

– У Шир Ахмада.

Мать отложила нож, которым пилила жирную плоть афганской курдючной овцы.

– И что? – спросила она. – Что с ней случилось?

– Это печальная история, мама. Очень печальная…

– Не актерствуй, Фавад.

Она опять принялась резать мясо.

– Ладно, – поспешно согласился я, испугавшись, что на том ее интерес и иссякнет, – только она и вправду печальная.

И окинул мать суровым взглядом, напоминая, что доброй мусульманке пристало иметь больше сострадания.

– Шир говорит, что женился очень молодым, на девушке, которая была еще моложе его, из той же деревни, и что он очень, очень ее любил. Он каждый день приносил ей цветы. – Я подчеркнул слово «цветы», сделал паузу и посмотрел на мать. Но та и бровью не повела. – Так вот, он приносил цветы каждый день и пел ей песни каждый вечер, пока она готовила ужин. Жили они скромно, потому что Шир еще только учился работать с канцелярскими документами в сельскохозяйственном департаменте и получал мало. Он – образованный человек, как видишь, умеет читать и писать, поэтому ему и дали работу в канцелярии, где нужно знать математику. Но, хотя денег у них было мало, Шир с женой все равно хотели иметь большую семью – пять сыновей и столько же дочерей. Только первый ребенок – это был мальчик – застрял в животе у его жены. Два дня женщины той деревни пытались его вытащить, и дом был залит ее кровью и слезами Шира. Все эти два дня он не отходил от жены, держал ее за руку и прикладывал к ее голове холодные, мокрые тряпки. Потом, на третий день, ребенка все-таки вытащили, но он был уже мертвый. И, когда этот маленький мертвец вышел на свободу из живота своей матери, он забрал с собой ее последний вздох…

Я закончил рассказ, мать оторвалась от своего занятия и рукой, в которой держала нож, откинула волосы с лица.

– Все мы знаем, что такое страдать, – сказала она тихо. – Ведь мы живем в Афганистане.

И когда она снова принялась резать мясо, мой разум наконец угнался за моим языком, и мне сделалось не по себе.

Я сообразил вдруг, что рассказом этим напомнил ей обо всем том, что она так усердно пыталась забыть. Глупей ошибки не придумаешь. И по дороге в свою комнату я треснул себя по голове – от всей души.

Однако после моего рассказа мать стала улыбаться Шир Ахмаду немного ласковей, что было успехом, конечно. Но совсем не тем прорывом, какого я ожидал. К тому же она по-прежнему слишком много времени проводила с женщиной, что работала через дорогу.

И тогда я решил искать совета.

– Деньги, – заявил Пир Хедери, ковыряя в зубах расщепленным прутиком. – Это – единственное, чего хотят женщины и что они понимают. Деньги. И еще, наверное, золото. По-моему, его они тоже любят.

Я подумал и решил, что у Шир Ахмада вряд ли много и того и другого. Слишком уж он был тощий, кожа да кости. Чем богаче мужчина в Афганистане, тем толще у него живот.

– Думаю, он скорее бедный, чем богатый, – признался я.

– Тогда пусть катится в задницу, – проворчал Пир и погладил по голове Пса.

Пес постучал по земле тяжелым хвостом, потом встал, прибрел ко мне и ткнулся мордой в ладони. За несколько недель, что я проработал в магазине, не пытаясь ограбить или покалечить его хозяина, мы с ним прекрасно поладили.

Тут к магазину подкатил внедорожник Джорджии. Она открыла дверцу, но вылезать не стала.

– Салям алейкум, Пир Хедери. Как поживаете? Как ваши дела? А здоровье? Все ли в порядке?

Когда Пир ответил, что поживает он хорошо, дела идут, здоровье не беспокоит и все у него в порядке, я взял свои учебники, приласкал на прощание Пса и забрался в машину.

– Не забудь, Фавад! – крикнул вслед Пир. – Деньги и золото! Деньги и золото!

Он закудахтал по-стариковски, поднялся и вошел в магазин. Пес побрел за ним следом.

– О чем это он? – спросила Джорджия, когда я уселся с ней рядом.

– Да так, ни о чем, – соврал я. – Он сумасшедший. – Это было сказано искренне.

– На то похоже. Как сегодня в школе дела?

– Замечательно. Наш учитель умер от сердечного приступа.

– Шутишь?

– Нет, правду говорю. Только что стоял перед нами и писал на доске, которую нам подарили американцы, и вдруг бац! – уже лежит на полу, совершенно мертвый.

– Какой ужас, Фавад. Ты-то как? – Джорджия взяла меня за руку.

– Нормально. На самом деле было очень интересно. Учитель, когда падал, ударился головой о стол и поранился, и на пол натекла кровь из раны. Получилась лужица, похожая на карту Афганистана. Правда же интересно? Ты когда-нибудь такое видела?

Джорджия покачала головой. На голове у нее был темно-коричневый платок, под цвет глаз, и казалась она еще красивей, чем обычно. И тут я понял, что, если собираюсь когда-нибудь жениться на ней, я должен быть очень и очень богатым, может быть, даже самым богатым мужчиной во всем Афганистане.

– Почему женщины так любят деньги? – спросил я, отворачиваясь к окну, чтобы она не увидела, как у меня запылали щеки.