Невеликий комбинатор - [37]

— Всю. — Пока желудок Родиона больше вместить не мог, и довольный лейтенант отвалился на спинку стула.

— Родион, не ври матери! Я звонила на вокзал. Последняя электричка прибыла в ноль часов двадцать минут.

— Ты бы лучше узнала, когда пришла первая! Я всю ночь сидел на перроне. Жутко замерз. И все ради этого несчастного мешка какой-то мерзлой капусты, которой грош цена!

Они оба посмотрели в угол, где стоял несколько перекошенный, на удивление чистый мешок импортного производства, перемотанный сверху скотчем.

— Зато мешок хороший, — примирительно сказала мама. — А капуста, может, и отойдет!

С этими словами Тереза Марковна принялась разматывать липкую ленту. Родион снял фуражку, но на стол положить почему-то не решился. Он так и продолжал держать ее в руках, с интересом наблюдая за мамиными манипуляциями. Скотч не сдавался. Мама тоже. Отрывая по небольшому кусочку, она скатывала ленту в шарики и кучно клала на пол.

— Может, для этого человечество придумало ножи? — вроде бы невинно поинтересовался заботливый сын.

Мама молча оглянулась.

— Нет? — попытался сгладить углы Родион.

— Руки помой, — отозвалась мама и снова принялась отрывать кусочки скотча.

Родион Семенович послушно проследовал в прихожую, повесил на вешалку фуражку, снял ботинки, зевнул… И в это время на кухне раздался протяжный стон, переходящий в крик:

— Иди сюда-а-а!!!

Родион босиком рванул назад под ритмичный стук по батареям. Когда он оказался на кухне, мама уже сидела на полу. Липкие шарики скотча облепили ее руки, как бородавки. Она молча смотрела в угол, туда, где должен был стоять злополучный мешок. Некоторое время Родион решал, что делать: тоже посмотреть туда или не рисковать? Затем он вспомнил, что сам принес мешок в дом, что он, в конце концов, офицер… Да и вообще было очень интересно, что могло заставить МАМУ сидеть на полу с открытым ртом, причем молча. Родион перевел взгляд.

То, что он увидел, целиком не уместилось в скромной черепной коробке простого российского лейтенанта. Вместо замороженных кочанов спонсорской капусты в мешке лежали пачки банкнот! Их было столько, что какая-то часть через край высыпалась на пол. Аккуратно упакованные в целлофан, пачки купюр достоинством в сто американских долларов были похожи на кубики. И ничего общего не имели с овощами. Родион посмотрел на маму, потом на деньги, потом снова на маму и неуверенно произнес:

— Это не капуста.

— Как сказать, — отозвалась мама и отползла подальше.

— А что это? — снова нарушил тишину Родион.

— Это мы у тебя должны спросить. — Тереза Марковна с угрожающим видом начала подниматься с пола.

— Деньги? — спросил Родион.

— Нет, — ответила мама и встала на ноги.

— А что?

— Это, сынок, большие деньги. — Тереза Марковна подошла к мешку и осторожно тронула его ногой, словно боялась, что он вдруг оживет. — Зачем ты их взял?

Родион Семенович сел на стул и спрятал лицо в ладони. В квартире стало тихо, как в могиле.

— Что же ты молчишь, Родион? — Мама сделала шаг, стараясь не приближаться к мешку.

— Я туда больше не поеду, — донеслось из-под ладоней.

— Ах, вот как ты заговорил! — Мама подошла еще ближе. — Значит, такие слова, как «честь» и «совесть», для тебя уже потеряли смысл? Уж не служба ли сделала из тебя такого монстра? Ты, Родион, — интеллигент!..

Еще пятнадцать минут Родион Семенович выслушивал пространные рассуждения на тему, почему офицер должен возвращать деньги, добытые нечестным путем. Что мифы, созданные прессой и телевидением о коррупции в Вооруженных силах, еще не повод таскать деньги домой мешками. Что среди военных еще попадаются честные люди…

— Я туда больше не поеду. — Родион Семенович встал и прервал затянувшийся монолог. Он немного помолчал и гордо добавил: — Сегодня.

В его воинственной позе, всклокоченных волосах и грязных брюках было столько трогательной смелости, что мама сдалась.

— Договорились. Поедешь вечером. А теперь быстро чистить зубы и спать! 

Глава 11 Фуфло во благо!

Директор дома отдыха «Привет» стоял у окна с широко открытым ртом. Шла шестая минута. Он стоял неподвижно, руки в стороны, ноги на ширине плеч. Перед тем как впасть в ступор, он собирался зевнуть. Зевнуть сладко и безмятежно, так, как это умеют делать только директора домов отдыха. Через открытую форточку в комнату ненавязчиво проникал целебный воздух Финского залива, пропитанный хвоей и предвкушением Рождества. Со стороны заснеженной Скандинавии дул ветер надежды на светлое будущее. Казимир Лукич Садомов по-кошачьи зажмурился, развел в стороны руки, треснул позвонками, сделал глубокий вдох… и застыл.

Круги на снегу появились внезапно. Еще вечером ни снега, ни кругов не было. Это он помнил абсолютно точно. Так же точно, как и то, что пили «Абсолют». Закрывали съезд сайентологов. Как положено — с факельным шествием, ритуальными собеседованиями, песнопениями и заключительной речью какого-то магистра-гипнотизера. Магистр чудом вынудил участников съезда сделать заключительные взносы. Зомбированные члены братства послушно выгребли из карманов последнее. Садомов импортной водки выпил, но взнос делать отказался, чем вызвал злобное недоумение в рядах сайентологов. Его пытались побить, но он сбежал, пользуясь хорошим знанием местности. Медпункт, укомплектованный медицинским спиртом и фельдшерицей, сокрыл его в жарких объятиях от гнева алчных и взбудораженных сектантов. Прошлой ночью было еще много интересного, но только не кругов и не снега! И вот теперь огромные, один больше другого, вписанные в замысловатые петли на обильном первом снегу, они уходили к самой границе территории «Привета».