Невеликий комбинатор - [23]

Остальные авторитеты заерзали, стремясь исчезнуть из поля зрения пахана. Шнифт для отмазки схватился за сердце и прилег. Но инфаркт случиться не успел. Нижняя половина старой воровской спины попала на протез Моченого. Вместо рубца на сердце вышел ожог на заднице. Древний зек ахнул и отключился. Запахло паленым мясом. Под гипнотизирующим оком смотрящего Гнида приоткрыл дверь парилки. Следом за ним в предбанник вывалилось облако пара, затрудняя обзор. Теплого видно не было. Только из душевой слышался шум льющейся воды, сопровождающийся омерзительным хрустом мочалки. Гнида поспешно вернулся назад. Дверь захлопнулась. Шестерка метнулся к уху Моченого и доложил:

— Моется, век свободы не видать!

— Беспредел, да-а?! — ошеломленно пробормотал Шашлык.

Зачем мыться перед тем, как вспотеть, было непонятно. А значит, опасно. Авторитеты посидели еще немного. Из душевой доносился едва слышный скрип мочалки о разукрашенное тело. Перегревшимся зекам он казался скрежетом перегрызаемой оконной решетки. Выходить никому не хотелось. Теплый не появлялся. Жара в парилке стала невыносимой. Очнувшийся Шнифт жалобно проскулил:

— Чтоб я так мылся!..

Первым не выдержал Сева. Новое поколение боялось как-то по-другому. Наверное, потому, что толком не знало легенд и мифов про Теплого. Браток напряг бицепсы и пополз к выходу. Пока камикадзе проталкивался из тесноты, Гнида не задумываясь, чисто по мнению, подсунул ему под пятку мыло. Сева поскользнулся, замахал руками, взлетел и приземлился рядом со Шнифтом на протез Моченого. Железная нога, лежащая отдельно от пахана, зашипела. Количество обожженных задниц удвоилось. Вой пострадавшего и вонь паленого мяса выплеснулись из парилки одновременно. Затравленно озираясь, браток вывалился наружу, с ходу прицеливаясь пятой точкой в тазик с холодной водой.

В окутанной клубами пара душевой затравленный взгляд дезертира выхватил основные детали пейзажа. Лилась вода, на полу синели пятна неясного происхождения, возле предбанника маячил незнакомый розоватый мужичок… Теплого не было! Сева втянул голову в бугристые плечи, с облегчением шлепаясь в таз. Жжение проползло от бедер к икрам и стихло. На место боли предательски влез страх. Теплый по-прежнему никак не выдавал своего присутствия. Браток уставился на розового мужичка. Судя по отсутствию наколок, тот был просто никем. Так сказать, ноль по шкале уголовной иерархии. Вроде начинающего «чушка». Сева вылез из тазика, продолжая бояться, и спросил:

— Эй! Ты Теплого видел?

— Нет, — мгновенно ответил мужик, но его быстрый взгляд непроизвольно метнулся к широкой зарешеченной дыре слива. Туда от разноцветной лужи на желтом кафеле, зловеще изгибаясь, стекали таинственные синие ручейки.

Сева походя пнул «пустое место» мужского пола, чтоб не путался под ногами:

— Брысь!

Розоватый мужик отлетел в сторону, послушно выпадая из сферы жизненных интересов братка. Потом до Севы дошел смысл происходящего. Он взвыл дурным голосом и рванул обратно в парилку. Дикий рык сотряс кафельные стены:

— Папа!!! Нету! Нету его!!!

Старенький Ваня-Шнифт, не успев осознать важность новой информации, услужливо подсунул Севе под пятку все тот же обмылок. Ворвавшееся в парилку тело воспарило и рухнуло. Рык братка превратился в вой. Авторитеты одобрительно замычали, и только затем до них дошла суть сообщения. Моченый скрипнул зубами и прошипел:

— Ша!

Вой и гул моментально оборвались тишиной. Народ оцепенел. В полном молчании они посидели еще немного. Негромко потрескивали красные камни в глубине печки. Чуть похрустывал протез пахана, воняя горелой кожей. Снаружи не доносилось ни звука. И тогда Моченый поднялся с верхней полки. Последний глаз смотрящего зыркнул на окаменевших соратников. Хриплый бас хлестнул по нервам:

— Сам пойду!

В полном молчании он сполз вниз. Дверь в преисподнюю, в смысле — в душевую, распахнулась как бы сама собой. Верный Гнида подставил плечо. Моченый героически сплюнул и вышел. Шнифт тоскливо промычал вслед потной спине пахана:

— Может, мы пока погреемся?..

Но жара, видимо, расплавила авторитетам инстинкт самосохранения. Они, как стадо лемуров, ломанулись за вожаком. Возможно, на убой. Лишь бы кодлой. Толпа выплеснулась навстречу смертельной опасности и замерла в изумлении… Душевая была пуста! В предбаннике тоже никого не наблюдалось. На полу валялись кирзовые сапоги и ватник Теплого. Сверток с цивильным шмотьем исчез. В зарешеченное сливное отверстие лениво уползала последняя синяя струйка.

— Мылся, мылся… и смылся! — ошарашенно прошептал Шнифт.

Гнида повернул недоумевающее лицо к Моченому:

— Прикинь, папа, он же и так на волю откинулся! На хрена ему вот так вот… сливаться?!

Пахан задумчиво поскрипел зубными протезами, соображая, на кой действительно хрен легендарному мокрушнику понадобилось исчезать не попрощавшись. В устойчивой системе мировоззрений Моченого подходящего объяснения не нашлось. Тогда он озвучил первое, что пролезло в глотку:

— Не сечешь, сявка?! Ему даже Хозяин до фени. Ему на волю просто так выйти — впадлу!

Получилось интригующе и убедительно. Стоящие за его спиной авторитеты гулко ахнули, потрясенные нечеловеческой глубиной нового понимания «крутизны». Даже многострадальный Сева выполз из дальнего угла парилки, обеими руками держась за обожженные ягодицы. Тихий стон прошелестел по бане и вылетел на простор зоны имени демократа Чернышевского, как последнее «прости» вслед испарившейся легенде Заполярья.