Невеликий комбинатор - [22]

— Будем провожать в бане. Тама — кругом кафель. Если чё, отмоем влегкую…

Верный шестерка по кличке Гнида обреченно вздохнул и полез в общак. За баню нужно было отлистать спонсорскую помощь вертухаям. Жара на Колыме, конечно, продавалась, как и все в мире, но по очень жесткому тарифу.

Торжественное мероприятие состоялось вечером. Особо доверенные «чушки» до блеска вылизали парилку, накрыли стол в предбаннике и попрятали подальше мыльницы с острыми краями. Авторитеты расселись по углам и начали заранее бздеть в ожидании прощальной встречи. Теплый пришел последним. Его синяя от наколотых крестов рожа зверски кривилась. Или это просто казалось бодрящимся зекам с перепугу и в полумраке.

— Пойдем погреемся? — подобострастно улыбаясь, спросил Гнида.

— Базара нет! — тут же кивнул Моченый, надеясь побыстрее выпихнуть кошмар на волю, и начал стаскивать ватник.

— Штохать так штохать, — согласился жуткий киллер.

Остальные авторитеты вздрогнули и послушно приступили к вялому мужскому стриптизу. Их дрожащие руки то и дело замирали на полдороге, а косые взгляды невольно соскальзывали на обнажающегося Теплого. Открывшаяся перед ними картина впечатляла. На легендарного убийцу нельзя было смотреть без паники. Все пространство от щек до пальцев ног покрывала вязь сине-красно-черноватой росписи. Символика рисунков больно била по глазам абсолютной нереальностью. В убогие уголовные рамки она не помещалась. А непонимание рождало страх.

Браток Сева, несмотря на богатырское здоровье и крутые «завязки» на воле, блатные порядки понимал с трудом. Образ разрисованного киллера не влезал в накачанный ум. Мускулистый лоб вспотел от непоняток, и Сева натужным шепотом спросил соседей:

— Братаны, а чё у него на спине-то ни хрена картинок нету?

Харизматически мохнатые усы Шашлыка жалобно шевельнулись. Кавказец суетливо закашлялся, путаясь в спущенных штанах. Неприметно затаившийся в углу старый форточник Ваня-Шнифт ядовито прошипел, не снимая майки:

— Это ж Теплый! Он очком небось ни к кому не повернется!

Просветленный новым уголовным знанием, Сева оторвался от созерцания росписей на животе главного душегуба Колымы. И сразу же узрел разноцветные купола храмов, художественно выколотые во всю волосатую спину Моченого. Браток тихонько закрыл рот и порозовел, как начинающая проститутка. Уголовные понятия в очередной раз поставили его в тупик. Остальной народ, имеющий татуировки героического содержания на тыльных частях тела, как-то засмущался и начал бочком пробираться в сторону парилки. Последними уходили пахан с Гнидой. Шестерка робко извлек из заначки скромный подарок в честь праздника. От щедрот общака уходящему полагался прикид для воли. Теплый развернул полученный сверток. Внутри оказалось длинное демисезонное пальто, вышедшее из моды еще в позапрошлом веке. Подарок Теплому понравился, и он плотоядно протянул:

— Што-оха!.. — Матерый киллер явно хотел поговорить на прощание.

Рот между синими крестами на щеках приоткрылся, как могильник для потенциальных слушателей. В предбаннике стало зябко. Моченый чуть вздрогнул и, пригнувшись, заковылял в парилку. Даже вроде и не очень торопясь. Правда, напрочь забыв отстегнуть протез. Следом тенью метнулся Гнида. Поболтать с говорящей легендой тет-а-тет идиотов не нашлось. Гулко хлопнула дверь парилки. Авторитеты немного поборолись за место на дальней верхней полке и замерли. Несмотря на жар от раскаленных камней, по их шкурам ползли мурашки. Зеки чуяли, что париться с Теплым — развлечение смертельно опасное.

Прошло три минуты. Никто не вошел. Ваня-Шнифт посинел губами, готовясь к очередному инфаркту. Шашлык тихо заскулил. Страх докатился до полного ужаса.

— Кирдык! — пробормотал Сева, выражая общее мнение.

Время тянулось длинным плевком лагерного туберкулезника. Снаружи доносились приглушенные мокрые шлепки, похожие на удары кастетом по сырому мясу. Может, конечно, это был просто-напросто плеск воды в гулкой душевой. Но клясться мамой в этом никто бы не стал…

Оставшись в одиночестве, Теплый задумчиво почесал левую ногу. Татуировки, нанесенные немецким фломастером, почти въелись в кожу. В целях поддержания имиджа освежал он их часто, а потому мылся редко. Но теперь, перед освобождением, можно было и расслабиться. В конце концов, в свободном мире люди прекрасно обходились и без накожного импрессионизма. Вслед за левой ногой зачесался пупок, обрамленный непереводимыми иероглифами. Душ манил в объятия теплых водяных струй. Не в силах побороть искушение, легендарный киллер сделал шаг в сторону, словно собираясь совершить побег от криминальных условностей. Зуд покатился по всему телу. В раскрашенных руках хрустнула мочалка. Желание помыться перед выходом на волю стало нестерпимым. А терпеть Теплый не умел…

Через двадцать минут ожидания загнанные в парную ловушку авторитеты напарились до истерики. Моченый отстегнул раскалившийся протез, скинул его с верхней полки и прорычал, как загнанный зверь:

— Гнида! Глянь наружу!!!

Потная лысина шестерки жалобно сморщилась, став похожей на огромную пожилую мошонку.

— Папа, он же мне глаз высосет!