Неведомые земли. Том 2 - [8]
Благосклонная судьба распорядилась так, что именно в те дни, когда в правление Траяна и Адриана Римская империя достигла предела своей территориальной экспансии и переживала самый мирный период, на Дальнем Востоке древнейшее государство [22] Китай также поднялось до вершины своей политической мощи и культурного расцвета. Позднее такого же подъема Китайская империя достигала дважды: в VII—VIII и XIII вв. Около 100 г. н.э. территория Китайской империи простиралась почти до самого Каспийского моря. Мудрая внешняя политика китайских императоров и государственных деятелей (см. гл. 30, 56, 57) приводила к тому, что в западные страны по наземным и морским дорогам временами устремлялся мощный поток товаров. Не хватало лишь самой малости, чтобы две гигантские империи — Римская и Китайская — стали непосредственными соседями или чтобы между ними по меньшей мере установился культурный обмен. Трудно вообразить, к каким грандиозным и благотворным последствиям могло бы это привести.
К сожалению, подлинно величавая картина мира, каким он был около 100 г. н.э., в относительно короткий срок сменилась упадком, вызвавшим роковые последствия. Сначала померк блеск Китайской империи, вступившей в полосу продолжавшихся свыше 450 лет непрерывных волнений и борьбы, восстаний и гражданских войн, сопровождавшихся распадом и ослаблением государства. Затем наступила пора, когда Срединная империя вновь надолго отгородилась от внешнего мира, пока неожиданно, с 589 г., не начался стремительный ее подъем к новому расцвету и наивысшему политическому могуществу, длившемуся 175 лет (см. гл. 78). Вскоре и Римская империя пережила аналогичный регресс, только с более короткими сменами исторических фаз. Примерно после смерти императора Марка Аврелия (180 г.) и уж, несомненно, с кончины Септимия Севера (211 г.) началось общеизвестное падение политического могущества и культуры Римской империи, прерывавшееся кратковременными подъемами при императорах Аврелиане и Константине Великом. Однако распад все же неуклонно продолжался, пока, наконец, в V в. Рим, бывший властителем мира, не пал под натиском германцев.
Одновременно с этим политическим развалом великолепного государственного здания наблюдался и культурный упадок, который по своей интенсивности и продолжительности достиг беспримерных в истории масштабов. Положение ухудшалось еще и тем, что оказывавшая в других отношениях благотворное влияние христианская религия проповедовала презрение к земной юдоли и приковывала взоры человечества к потустороннему миру.[2] Великолепная сокровищница знаний, накопленных людьми античного мира, рассматривалась как проявление язычества, не имеющее особой цены, и большей частью была просто предана [23] забвению. Особенно тяжело это сказалось на географической науке. Все накопленные знания были утрачены более чем на 1000 лет, и после 12 веков познание мира пришлось начать примерно с того же, на чем человечество остановилось в начале нашей эры. Не будь чрезвычайно ценных трудов арабских географов средневековья, основывавшихся, разумеется, главным образом на сообщениях Птолемея, и открытий отважными норманскими мореходами новых частей света, нам, действительно, пришлось бы говорить о том, что Птолемеева картина мира оставалась почти застывшей со II по XIV в. Даже после великого открытия Колумба человечество еще не осознало, что Птолемей уже превзойден. Только непостижимо отважный подвиг Магеллана заставил признать после 1520 г., что даже труды великого Птолемея были лишь этапом в процессе развития географического познания мира.
За века, истекшие между деятельностью Птолемея и Колумба, в подавляющем большинстве случаев исследовательские экспедиции приводили лишь к повторному завоеванию для географической науки тех стран, которые были уже известны и часто посещались в древности. Теперь их приходилось открывать заново во второй, третий и даже четвертый раз (сухопутные дороги в Китай!), ибо все мосты, ведущие к прошлому, были разрушены.
По своей страсти к географическим исследованиям люди средневековья приблизительно до 1430 г., несомненно, значительно уступали древним. Правда, и в средние века выдвинулись отдельные блестящие исследователи, вдохновленные подлинной жаждой знания и преисполненные чисто исследовательского пыла. Вспомним, например, о великих арабских путешественниках во главе с Ибн-Баттутой, одним из самых выдающихся странников по нашей планете, каких знало человечество до 1492 г., или об известных любителях географических исследований среди тогдашних властителей, таких, как Альфред Великий в Англии, Гаральд Строгий в Норвегии, Рожер II Сицилийский. И все же до XV в. слишком слабо проявлялся дух античности, который так удивительно воплотился в образах Эвтимена, Ганнона, Геродота, Пифея, Полибия, Эвдокса, Страбона, Плиния, Марина и, наконец, Птолемея. Общим
