Неведомые земли. Том 2 - [182]

«Оба утверждения неудачны и совсем необоснованны».[13]

Более чем рискованной кажется нам также гипотеза Гласа. На основании сообщения «нубийского географа» Идриси о том, что на одном из расположенных на западе островов (Зале) жители без бороды и дыхание их «подобно дыму от горящего дерева», Глас делает вывод, будто здесь речь идет об индейцах, курящих табак.[14] Откуда мог Идриси получить подобные сведения? В том месте, где рассказывается о походе восьми смельчаков, нет никакого намека на Америку, а о каком-нибудь другом плавании арабов по Атлантическому океану нигде не упоминается.

Тем не менее даже в новое время делались попытки объявить этот поход арабов первоначальным открытием Америки.[15]

«Застывшее, вонючее море» было истолковано как Саргассово, а далекие страны, до которых добрались мореходы, — как Центральная или Южная Америка. Все это, конечно, беспочвенные фантазии, и вряд ли стоит о них говорить. Если мореплаватели рассказывали, что они видели «краснокожих людей», то это отнюдь еще не означает, что она встретились с американскими индейцами. Здесь уместно напомнить, что и в наши дни люди, обладающие не совсем черной кожей, например в районах со смешанным населением в Эфиопии и в других местностях, называют нас, белых, «краснокожими», а себя «белокожими». Арабы средневековья тоже называли людей белой расы «краснокожими».[16] Так, например, Ибн-Фадлан пишет, что от Сима произошли люди с коричневой кожей, от Хама — с черной и от Яфета — с красной. Те арабские смельчаки, которые пустились в плавание в 1124 г., могли повстречать белокожих людей. Ведь хотя конечная цель их путешествия и [432] неизвестна, однако, вероятнее всего, они высадились на Канарских островах. А здесь в те времена жили светлокожие гуанчи — остатки какого-то северного племени, неизвестно когда попавшие на Канарские острова.

Возможность такого толкования подчеркивал еще Гумбольдт:

«Мне кажется, что цвет кожи и особенности волосяного покрова ясно свидетельствуют о принадлежности их к племени гуанчей».[17]

Трудно предположить, что восемь арабских мореходов вышли из района Атлантики, прилегающего к Северо-Западной Африке. Ведь в самой отдаленной из увиденных ими стран мореходы нашли переводчика, говорившего по-арабски, а потом через три дня на одном из берегов наткнулись на берберов, знавших, сколько продолжается плавание до Португалии. Итак, нет никакого сомнения в том, что весь поход был смехотворно ничтожен по пройденному расстоянию. Думается, не стоит даже говорить о «попытке открыть Америку», как это сделал Ольшевич,[18] хотя он и выступает противником выдумок об открытии этого континента арабами. Такая гипотеза слишком несоразмерна с ничтожным размахом экспедиции! Подходящей аналогией этой «экспедиции» арабов может служить бесцельное блуждание насамонов по Сахаре, о котором уже говорилось в I томе (гл. 17).

Отправной точкой для характеристики похода может служить, пожалуй, сообщение о том, что арабы достигли острова, на котором было множество овец. Правда, именно эта часть повествования кажется нам наименее достоверной. На запад от Гибралтара не было в то время никаких «Овечьих островов». Создается впечатление, что этот эпизод заимствован из скандинавских саг, где «Овечьи острова» (то есть Фарерские) упоминаются довольно часто. Между тем, плывя из Лиссабона на запад и юго-запад, никак нельзя попасть на «Овечий остров», тем более на такой, где растут дикие смоковницы. Эта часть рассказа только в том случае становится правдоподобной, если предположить, что вместо овец на острове жили козы. По-арабски остров называется Джозирато л-ганам.[19]

Арабист д-р Якоб (Киль) любезно сообщил автору этих строк 23 мая 1936 г. в ответ на его запрос: «Ганам» означает мелкий скот, чаще всего овец. На Востоке имеется так много пород овец и коз, что я часто не мог решить, кто именно предо мной — коза или овца? Обычно козу обозначают словом «анз», а овцу — «шах». Из этого можно сделать вывод, что неопределенное слово «ганам» могло относиться как к овцам, так и к козам.

Стоит лишь принять второе значение слова, как сообщение источника становится совершенно понятным. Ведь в этом случае неизвестный остров, несомненно, можно отнести к Канарской группе. Как известно, еще Плиний упоминал об острове Капрария («Козий остров» древности), который мы теперь называем Фуэртевентурой. Между тем арабское название острова толкнуло д'Авезака на хитроумные лингвистические рассуждения. Он пишет:

«Если плыть от Лиссабона 11 дней на запад, затем 12 дней на юг, то попадешь на остров Мадейру. Соответственно остров эль-Генам или эль-Агам, то есть «Остров мелкого скота», оказывается Мадейрой. Арабское название этого острова явно созвучно с итальянским названием Legname, которым он был обозначен в новолатинских лоциях, пока португальцы не заменили его современным названием Мадейра».[20]

Эта гипотеза, основывающаяся на одном лишь созвучии, явно несостоятельна. Еще Кунстман считал неправомерным предположение о тождестве «Овечьего острова» или «Острова мелкого скота» с Мадейрой. Ведь в 1419 г., когда Мадейра была открыта португальцами, на нем совсем не было овец. «Это объяснение нельзя считать удовлетворительным, ибо португальцы нашли на острове лишь ящериц, блох и птиц».