Неужели я умру? - [37]

Вдруг я осознал себя во сне. Кромешная тьма. Я пытаюсь нащупать стены, но вокруг лишь неизведанный вакуум. Голос Вестоса повторяет: «Отпусти… отпусти… отпусти…» Я вижу тусклый свет впереди и уверенно шагаю ему навстречу. Голос месье Деданжа твердит: «Отпусти… отпусти… отпусти». Я продолжаю идти навстречу свету, который с каждым моим шагом становится чуточку ярче. Мне удается разглядеть в этой открывающейся тусклости дверь в ту самую комнатушку в доме месье Деданжа. Сквозь нее сочится свет. Вдруг меня подхватывает бурлящий поток красок, который уносит меня прочь от моей цели. Я захлебываюсь в ярком водовороте, но всё же с большим трудом мне удается выбраться. Все, что остается, — это бежать. За моей спиной нависает огромная волна красочной массы, которая набирает силу и превращается в смертоносный цунами. Бегу изо всех оставшихся сил. И вот я уже рядом, дрожащей рукой опускаю дверную ручку вниз, панически оглядываясь на безжалостную стихию. Меня ослепляет вырвавшийся на волю свет. Глаза режет яркость, но с каждой секундой становится легче и боль отступает.

Тишина… Мне страшно. Медленно, чувствуя неимоверную тяжесть век, я открываю взору таинственную комнату. Я вижу себя со стороны лежащим без сознания на заляпанном красками полу, всего взлохмаченного и высохшего. Комната вверх дном. Боже мой… Среди всего этого хаоса мой взгляд влюбляется в увиденное. Картина — неразборчивое творение, но я всё равно восхищен. Пытаюсь разглядеть, но свет меркнет, пока вновь не поглощается тьмой. Слышу голос Ромаля: «Прошу тебя, отпусти…»

Я очнулся от бесконечного забвения и первым делом со всей силы вдавил указательный палец себе в щеку. Почувствовал боль и сразу же понял, что вернулся в привычный мир. Сны становились с каждым разом более убедительными, и мне едва удавалось поверить в иллюзорность пережитого. Я был полон сил. Разбитость, ставшая обычностью моего состояния, исчезла. Сколько я проспал? Мне казалось, вечность. Я приподнял себя на локти и обомлел. Это, наверное, шутка. Неужели это создание принадлежало моим рукам? Я медленно поднялся на ноги и тихонько двинулся навстречу с произведением, передвигаясь крайне осторожно, будто бы боясь спугнуть беззащитное существо. Картина мне казалась самым хрупким творением за всю историю человеческого бытия. Она отражала в себе мой внутренний мир, но в то же время таила в себе определенную загадочность: мужчина, крепкого телосложения, с развивающимися на ветру темными волосами держит за руку рыжеволосого мальчугана, который разглядывает уходящие за горизонт корабли в бушующих водах бездонного океана. Их лица неразборчивы, но чувствуется надежда в их глазах. Я ощущаю осенний холод, запах водорослей и слегка соленый вкус морской воды. Как будто я стою у них за спиной, пытаюсь подслушать их разговор. Путь кораблей благословляет маяк, который грустит вместе с героями картины. Наверное, это Ромаль сжимает руку своего папы. Теперь они вместе прогуливаются вдоль берега океана, кидают камешки в пенные волны, передразнивают неуклюжих чаек. Мальчик задает тысячи вопросов, потому что нетерпеливо хочет узнать все об этом необъятном мире: почему дует ветер, куда уходят корабли, почему нельзя дышать под водой. Всезнающий отец пытается отвечать на бесконечные «почему», испытывая умиление и заботливые отцовские чувства. Дома Ромаля ждет мама, которая испекла его любимый яблочный пирог и заварила брусничный чай. По возвращении домой они еще долго буду сидеть у почерневшего камина, вслушиваясь в древесное потрескивание, и рассказывать друг другу разные байки, пока Ромаль с улыбкой на лице не уснет на коленях папы. Сквозь сон он почувствует прикосновение заботливых губ и, свернувшись в калачик, ощутит глубокое чувство родительской любви.

Искренние слезы радости прокатились по моим щекам. Может быть, история Ромаля всего лишь красивая, успокаивающая сказка, которая выплеснулась из глубин моей души. Может быть, все иначе и его больше… Я запрещаю даже малейшего писка этой мысли у себя в голове. Он, несомненно, жив! По-другому жизнь не поступает с отчаянными искателями счастья. Несмотря ни на что, я буду верить до последнего миллиметра своего пути, что однажды в мою дверь постучит маленькая ручонка столь близкого моему сердцу человека и бесстрашный Ромаль поведает мне свою необычайную историю.

Глава 28

— Уму непостижимо, что вы скрываете от мира эти шедевры. Это не иначе как трусость! — округлив свои лазурные глаза, в недоумении, спорила Гелна. — Все это оправдания, что мир будто бы изменился и люди вместе с ним. Просто ерунда! Свойство мира как раз — таки и заключается в постоянном процессе изменения. И, соответственно, человек, не испытывающий перемен, со временем черствеет, а потом и вовсе засыхает…

— Гелна, я понимаю благородность твоих помыслов, — спокойно парировал месье Деданж. — Но люди замкнуты, а ключи бесследно потеряны. Над ними властвует культ индивидуализма: эгоистичная самореализация, шаткая карьерная лестница, конкурентная грызня, да и вообще безразличие к окружающим. Они прозябают в царстве бессознательного, а там лишь пустота, которая заполняется средствами, вызывающими иллюзии.