Неужели я умру? - [21]

Чегони появился, держа в руках восхитительный багет, который сразу же покорил меня своей идеальностью. Узоры в виде лепестков были заботливо вырезаны. Казалось, что они дышат и спустя время, увидев солнце, разрастутся. Золотистый цвет ослеплял своей гладкостью. Мастер решился воссоединить одинокие сердца, которые были созданы друг для друга.

— Это не просто рейка. Это то, что превратит портрет в произведение искусства! — с неопровержимой гордостью заявил Чегони.

Вот он последний штрих, которого так не хватало месье Деданжу. Штрих, который подчеркивал всю глубину творения. Завороженный, я не мог оторвать глаз от шедевра, будоражившего самые отдаленные границы моего сознания. Портрет оживал, повествуя историю жизни персонажа.

Течение времени было остановлено.

— Мистер Чегони, вы очень талантливый человек! Я благодарен Вам за столь чудесное произведение.

Угрюмая маска подлеца была разрушена. Теперь я видел другого человека, который светился изнутри. По-видимому, по той же причине, что и я. Чегони смог подарить частичку радости. Даже грубый, презирающий людей подвальчик стал представляться мне улыбчивым, загадочным местом, где рождается творчество.

— Шаду, я настаиваю, чтобы ты взял этот багет безвозмездно! И не спорь! Передай мои лучшие пожелания Деданжу!

Я крепко пожал руку мастеру, по-идиотски улыбаясь во весь рот. Пожелал всего хорошего и уже со знакомым мне чувством окрыленности выпорхнул из багетной мастерской «Палитра чувств».

Я продолжал путешествие, размышляя о прошлом и настоящем. Для человека, пробужденного ото сна, в этой жизни не существует случайностей. Каждый день — это урок, каждый человек — учитель. Если ты доверяешь и благодаришь путеводную звезду за освещение троп, то она продолжает развеивать мрак. Она огорчается, когда тебя одолевают сомнение и недоверие. Она отворачивается, когда ты неблагодарно утрачиваешь веру.

На другом конце города меня с нетерпением ждал мальчик, который с первых же секунд стал для меня символом той самой непоколебимой веры. Дети мудрее нас, дети смелее. Они не просчитывают пути к отступлению в своей голове, бездействуя. Дети исследуют. Обжигаются, набивают шишки, получают ссадины, но продолжают непоколебимо плыть в неизвестном направлении, в надежде наткнуться на новые земли. Но многих из них поджидает ловушка под названием «взросление», в которую их загоняют такие же, когда-то бывшие дети. «Бывшие» кричат об ужасах, которые поджидают на жизненном пути. Предлагают спасение за самую малость — частичку души. Кем был придуман конвейер, который столь жестоко, под фанеру вытачивает людей? Как мы превращаемся, сами того не замечая, в столь малодушных, прямолинейных созданий, которые обитают между полным надежд детством и разбитой сожалениями старостью? Многие теряют бесценный компас, которому просто нужно терпеливо следовать.

Ко мне навстречу с распростертыми объятиями мчался Ромаль. Ни капли сомнения, ни единого шанса на поражение — вот что отражалось на его лице.

— Шаду, я с самого утра высматриваю тебя в окно. Даже на обед не пошел!

— Я бежал к тебе со всех ног, мой друг!

— У тебя получилось? Я уверен, что по-другому быть не может!

— Вот, — я протянул компас и с неестественной важностью сказал, — мастер все починил, и приказал мне как можно быстрее тебе его доставить.

Ромаль с серьезным видом принялся проверять механизм, чтобы убедиться в его исправности.

— Пойдем со мной, Шаду. Смотри, в этом направлении север. Я думаю, там мой папа, потому что там холодно, и только настоящий мужчина может покорять северные земли. А это — юг. И я точно знаю, что там мама. Она ждет папу, ведь на юге тепло и безопасно.

— А зачем твой папа отправился на север?

— Все просто, Шаду. Он отправился совершать подвиги для мамы. Сначала я найду папу, помогу ему, и мы вместе вернемся домой.

Я не в силах разбить этот великолепный мир фантазий. Я не могу открыть завесу правды этому чудесному мальчику. Это жестоко. Чему жизнь хочет научить Ромаля, ведь он так преданно доверяет ей? Я часто проходил мимо. Я был безразличен к людям. Но сейчас у нас было одно сердце на двоих.

Глава 16

Хегри, ты не виноват. Ты всего лишь отражение людей, которые превращают тебя в элизиум. Мертвецы с бьющимися сердцами изгнали чистые души в самые темные уголки твоей паутины. И я ходил, как они, с закрытыми глазами, рыская в поисках наживы. Наступал на головы и был опорой для чужих стоп. Проходил мимо задыхающихся и умирающих от жажды, оправдывая себя внушением: «Кто-нибудь другой…» Я неосознанно скармливал себя одичавшему зверю. Это и есть трусость. Обглоданная душа выбивалась на волю, но цепи, которые я выковал, были слишком прочны. Каждый день новой жизни дарил мне и радость, и боль. Нет, это не чувство вины, это стыд видеть себя прежнего сквозь время. Стены рушились внутри, принося страдание, но и очищали от въевшейся плесени мое сознание. Начать жить заново — это испытание, подвластное не каждому. Слишком тонкая нить, которая не прощает ошибок.

Я подготовил дом к приходу месье Деданжа и с небывалым волнением ожидал его. Когда скрипнула дверь, я, словно получив укол, вскочил с дивана и побежал за картиной. Нелепо пряча ее за спиной, я с особой осторожностью пошел навстречу маэстро. Его появление сопровождалось сверкающей улыбкой, и он явно догадывался, что его ждет сюрприз.