Неужели я гений? - [13]
В результате синестетического восприятия кора головного мозга затопляется потоками, поступающими из лимбической системы. Правда, большинство об этом даже не подозревает. Глушитель подавляет все запутывающие сигналы подсознания, но их слабое эхо все же проникает в нашу жизнь, как это показывают и скачки электрической проводимости кожи у прозопагностиков доктора Дамасио, и неожиданная безошибочность незрячих пациентов доктора Марсела.
Крупицы синестетизма отголосками звучат и в повседневных оборотах речи, когда мы говорим «холодный синий цвет», «сладкий женский голос» или «пронзительный звук». У этих метафор нет рационального смысла, и тем не менее мы инстинктивно очень хорошо понимаем их.
«Знаете, почему в ресторанах играет музыка? — спросил один синестетик. — Потому что она меняет вкус пищи. Если вы правильно выберете музыку, то все станет вкуснее. Определенно, те, кто работают в ресторанах, знают об этом». Возможно, так оно и есть. Хотя, скорее всего, если они и подозревают о такой взаимосвязи, то лишь подсознательно.
Так неиссякаемый поток образов обогащает и стимулирует нашу жизнь.
Без паники!
Некоторые читатели, наверное, начинают опасаться, уж не посоветую ли я всем стать синестетиками. Не стоит беспокоиться! В мои намерения это не входит. На самом деле полная синестезия — состояние необычное, сложное, а порой неприятное и отвлекающее, как мы могли видеть на примере Шерешевского. Сознательные попытки привести себя в синестетическое состояние бесплодны и вызывают раздражение, подобно стараниям управлять своим сердцебиением или работой желез внутренней секреции. Как и многие другие функции организма, синестезия наилучшим образом работает, оставаясь в тени, «за кадром», то есть когда мы о ней даже не задумываемся.
Но она незаменима при вызове потока образов. Вы еще не забыли, что данный процесс требует вовлечения всех пяти чувств, а не одного только зрения? Хотя следует отметить, что наш мозг устроен таким образом, что в творческом процессе всегда доминирует именно оно. И это правильно. Но, описывая мысленные образы, мы должны позаботиться о том, чтобы отметить и их вкус, запах, фактуру — все то, о чем обычно забывают.
Вам не нужно прислушиваться к сердцебиению, чтобы понять, что бег трусцой стимулирует сердечно-сосудистую систему. И совершенно не нужно быть синестетиком, чтобы упражнять свои «синестетические» мускулы. Вышеупомянутое мультисенсорное описание налаживает нейронные связи между отделами мозга. Результат подобных упражнений не заставит себя долго ждать, проявляясь в живых и ярких мысленных образах.
Количество и яркость мысленных образов не имеют границ. Картины, звуки, ощущения, представленные «во всей своей красе», порой абсолютно неотличимы от реального восприятия.
Опытный гипнотизер способен вызвать у особо восприимчивого человека «позитивные галлюцинации», приказывая ему видеть и разговаривать с собеседником, которого на самом деле нет. Можно вызвать и «негативные галлюцинации», когда живой, из плоти и крови человек вдруг становится невидимым.
Такие трансиндуцированные галлюцинации зависят от силы внушения. Однако в состоянии гипноза один — с трудом поддающийся внушению — может воспринимать своего мнимого собеседника как некое полупрозрачное, призрачное видение, в то время как другой — впечатлительный человек — увидит совершенно реальное существо, к которому можно прикоснуться и ощутить теплоту его кожи.
Методика просмотра образов основана не на гипнозе. Не чье-то внушение, а ваше собственное наблюдение дает жизнь потоку мысленных образов. Это саморазвивающийся процесс. Ваша увлеченность описанием образов неизменно заставит сознание сосредоточиться на них, что поможет вам увидеть их ярче, отчетливее, словом, реальнее.
Итак, давайте попробуем. Первый шаг — развитие способности к описанию. Как и любой другой навык, она растет с практикой. А значит, сломаем лед и приступим.
Начнем с того, что нас окружает. Опишите комнату, где вы сидите, или какое-то место, которое вы часто посещаете в течение дня. Очень важно, чтобы вы делали это вслух, записывая на магнитофон или рассказывая кому-то. Повторю еще раз: это непременное условие. Опыт показал, что процесс восприятия потока образов теряет свою эффективность, если вы не следуете точно всем предписаниям.
Вообразите, что магнитофон — это телефон, вы разговариваете с другом, и ваша задача — составить настолько богатое описание, чтобы обилие подробностей вызвало у вашего приятеля тот же образ.
Если у вас появляются какие-то сомнения — не обращайте внимания, продолжайте. Ничего не исправляйте! Не нужно стараться говорить гладкими, отточенными фразами. Не стоит раздумывать над каким-то незначительным нюансом или тривиальностью — смело включайте в описание все и ни в коем случае не задерживайтесь. Правил описания не существует, единственная ошибка, которую вы можете допустить, — остановиться, чтобы что-то подправить. Знайте: это в вашем мозгу срабатывает глушитель.
После нескольких дней усердных занятий ваша способность обрисовывать окружающий мир значительно возрастет (равно как и ваша наблюдательность). Когда вы начнете чувствовать себя вполне комфортно при этом процессе, вы можете приступать ко второму этапу: описанию картин, которые существуют только в вашем воображении.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.