Неуютное море - [41]

Сегодня он очень хотел пойти с ней в театр, но его опередил Бархатов. И Ирина охотно согласилась.

Если бы она хотела пойти именно с ним, с Кардановым, то могла бы сказать об этом не в кают-компании. Значит, ей было всё равно, с кем идти. Что ж…

Карданов курил одну папиросу за другой. На сердце было тяжело. Как будто он потерял что-то очень дорогое и желанное.

Тоня уже спала, когда Ирина вбежала в каюту. Она два раза повернула ключ в дверях. Прислушалась. Из коридора слышались приглушенные голоса. Разговаривают. О чем? Наверное, о ней. Боже, как все глупо, нелепо получилось. Что теперь подумает Андрей Андреевич? Ирина выключила настольную лампу, не раздеваясь бросилась на койку. Сама, только сама виновата во всем. Ведь прекрасно знала, кто такой Бархатов! Знала — и согласилась идти с ним в театр, а потом еще и в ресторан. Дура. Хотела расшевелить Карданова, заставить его поревновать немножко, вот и попала в историю. Завтра же пойдет и всё, всё расскажет Андрею Андреевичу. Без утайки. Скажет, что хотела идти в театр именно с ним. Думала, что он обязательно пойдет. А когда навязался Бархатов, не могла отказаться. Завтра же всё расскажет. Расскажет? А Андрей Андреевич подумает, что она ему навязывается, вешается на шею. Ведь она не знает, как он относится к ней. Правда, она замечала, что нравится Карданову. По всяким мелким признакам. Но она нравилась многим. Что из этого? Они никогда не говорили о любви с Андреем…

Да любви никакой и нет, просто он ей симпатичен… Ну тогда ей очень легко будет всё объяснить. Придет и скажет: «Андрей Андреевич, ночью вы меня видели вместе со старпомом. Он напился и вел себя не так, как надо. Я с трудом вырвалась от него. Он мне противен, этот Бархатов. И вы не думайте, пожалуйста…» А вдруг капитан ответит: «Я ничего и не думаю. Зачем вы мне об этом рассказываете? Нравится вам Бархатов или нет, ваше дело…» Вот позор-то будет. Нет, она ничего не скажет. Пусть думает, что хочет. Если ему небезразлична Ирина, он сам ее спросит. И тогда она ему всё объяснит. Он должен догадаться, как ей неудобно и тяжело сейчас.

Ирина встала с койки и принялась раздеваться.

«Лангуст» пришел ночью. На сутки раньше, чем его ожидали. Он встал на якорь, недалеко от самоходок. Утром Тюкин, постучав в каюту капитана, доложил:

— «Лангуст» пришел. Стоит по правому борту.

Карданов вскочил с койки.

— Наконец-то! — обрадовался он. — Готовьте шлюпку.

Через двадцать минут шлюпка Карданова подходила к «Лангусту». Даже на расстоянии от траулера пахло рыбой. На люках валялись неубранные бочки, приспособления для лова, к палубе прилипли серебристые чешуйки.

Карданова встретил немолодой капитан с покрасневшими от ветра и бессонницы глазами. Он не очень приветливо пригласил Андрея Андреевича в каюту, в которой тоже пахло рыбой, сел на диван и устало сказал:

— Я вас слушаю. Впрочем, мне всё известно. Указания получены. Не дали даже постоять в Архангельске, дьяволы. В общем, послезавтра пойдем. Готовьте ваши лоханки. Выгружу рыбу, возьму бункер и пойдем. Свалились вы на мою голову.

Он был явно недоволен рейсом.

Карданов передал капитану траулера давно разработанные им рекомендованные курсы, которыми должен был идти караван. Капитан «Лангуста» небрежно засунул листки в ящик стола:

— Это всё пустяки. Как пойдем, так и пойдем.

Карданов решил сразу же исключить всякие недоразумения и твердо сказал:

— Вам придется выполнять мои указания. Самостоятельно действовать нельзя. Всё должно быть согласовано со мной. Вы только «обеспечивающий». Ответственность за переход — на мне. Вероятно, вас информировало начальство, когда посылало «Лангуст» в наше распоряжение…

Капитан «Лангуста» отрицательно покачал головой:

— Так не выйдет. Если я веду, так я и должен решать, куда идти и где становиться.

Карданов терпеливо начал объяснять капитану, почему это невозможно, но тот оказался несговорчивым. Он несколько раз вскакивал и кричал: «Это не пойдет!», «Так не выйдет!», «Еще что придумали!», «В таком случае идите сами!».

В конце концов капитан понял, что никто не собирается умалять его достоинства, что иначе караван вести нельзя, и успокоился. Карданов уехал с траулера лишь к обеду. Договорились сниматься на вторые сутки, на рассвете.

У Андрея Андреевича поднялось настроение. Караван уходит, и у него не будет времени думать об Ирине, напряженная работа отвлечет.

Ирине казалось, что капитан ее избегает. Она всё надеялась, что Карданов первый сделает шаг к восстановлению прежних отношений.

С Бархатовым Ирина почти не разговаривала, отвечала на его бесконечные вопросы короткими отрывистыми фразами. Тем не менее, старпом не огорчался, — считал, что всё развивается так, как надо.

«Время работает на нас, дорогая моя. Посмотрим, что вы скажете через месяц. Одуреете от тоски. Похоже, ваш хваленый капитан не имеет большого желания развлекать вас». И Бархатов влюбленно поглядывал на Ирину. Она начинала ему по-настоящему нравиться. Старпом всё чаще и чаще стал думать о женитьбе.

После того утра, когда пьяный Пиварь проснулся в каюте капитана, он потерял покой. В голове никак не укладывалось, что его проступок — невыход на вахту — не повлек за собой ну хотя бы выговора. Он ждал наказания, но прошло несколько дней, и ничего не случилось. На судне, кроме Смирнова, никто не знал об этом происшествии. Капитан же просто перестал его замечать. Он проходил мимо, отвечая на приветствия смотрел как-то поверх головы матроса, никогда не останавливался, чтобы перемолвиться с ним словечком, не интересовался тем, что он делает. Пиварь лез из кожи, работал за двоих, но вызвать в глазах капитана прежние теплые огоньки не мог. Он пытался успокоить себя: «Видали мы разных капитанов. Плюну. Буду работать, как Шмелев. Чего уродуюсь?»