Неуютное море - [14]
По палубе в робе цвета хаки «под американца», со сдвинутой на затылок фуражкой, прохаживался Бархатов. Боцман и матрос Тюкин, неуклюжий, вялый и сонный парень, в прошлом плотник, таскали ящики и мешки со снабжением. Федя Шестаков то скрывался в открытом лючке форпика, то снова появлялся на палубе и командовал:
— Подавай, Тюкин!
Володя Смирнов и Пиварь закрывали брезентом люки. Володя старался. Ему хотелось ни в чем не отстать от своего партнера. Подумаешь, матрос! Это всё равно что чернорабочий. Не ахти какая специальность. Пройдет две, три недели, и он, Володя, будет не хуже. А пока он почему-то никак не может заложить угол брезента. Получается какой-то пузырь. Вон у Пиваря углы заложены прямо, как на картинке. Пиварь заметил, как мучается Володя. Подошел:
— Не так, милок. Волна твой угол моментально разобьет. Смотри сюда. — И он умело заложил угол. — Понял?
Володя засмеялся:
— Вроде понял. Наука несложная. Вот…
Он взялся за брезент и точно так же, как показывал Пиварь, сложил угол. Что за чертовщина? Опять не получилось. Пиварь назидательно сказал:
— Наука-то несложная, а знать надо. Смотри.
Пиварь снова медленно сложил брезент.
Из камбуза доносились звуки передвигаемых по плите кастрюль и звонкий голос Тони Коршуновой, напевавшей какую-то песенку.
Тоня готовит первый обед и очень волнуется. Три дня убирала, мыла, чистила камбуз и кладовки. Покупала продукты. Бегала по магазинам. Торговалась на рынке. Самостоятельно. Помогать было некому. Все заняты своим делом. На обед борщ украинский и котлеты с гречневой кашей. На сладкое компот. Она встала в шесть часов и, кажется, всё же не успеет к двенадцати.
Генька Шмелев лениво подметает палубу волосяной щеткой. Вот он зашел за надстройку. Оглянулся. Никого нет. Он садится на кнехт, закуривает, закрывает глаза, с наслаждением поднимает лицо к солнцу. Чудесная погода. Пусть те поработают, а он отдохнет!
— «А Шарик шепчет: „Бери расчет“», — мурлычет Генька.
Карданов смотрит на Генькино лицо. Зажмурился, похож на греющегося кота.
«Лодырь, — думает капитан. — Неудачно, что он попал на „Ангару“. Ну да, может быть, разойдется. Моряк всё же». Он наклоняется над матросом:
— Шмелев, вы уже черный как негр. Не обгорите?
Генька оторопело поднимает голову кверху:
— Маленький перекур, товарищ капитан.
Он выбрасывает за борт недокуренную папиросу. Принимается снова подметать. Эх, засыпался. Надо же! Прямо на капитана нарвался. Солнце поднимается выше. Становится по-настоящему жарко.
Карданов видит, как Тюкин с трудом тащит две большие банки с краской. Он неловко перелезает через комингс, зацепляет за него ногой, падает. Банки с грохотом катятся к борту. Вот-вот упадут в воду. Федя Шестаков вовремя успевает задержать их. Бархатов подходит к потирающему колено Тюкину и противным, издевательским голосом кричит:
— Растяпа! Разве можно так работать? Ноги надо выше поднимать! А если бы банки за бортом очутились? Сидели бы уж в своей бане или где вы там работали на берегу. А то все на флот лезут. За длинным рублем. Боцман, ты его на уборках используй!
Тюкин, видимо, испугался. Молчит. Потирает ушибленное колено.
Федя Шестаков спокойно отвечает старпому:
— Вадим Евгеньевич, ведь ничего не случилось. Всё в порядке. Всякий может упасть. И вы тоже.
«Правильно! — одобряет в душе боцмана Андрей Андреевич. — Крик — это не эффективная мера. А тут уж совсем неуместен. Надо будет поговорить со старпомом».
Но Бархатов взрывается:
— Вы меньше философствуйте, а больше делайте! Вон судовое снабжение двое суток на палубе валяется, не прибрано.
— Будет валяться, Вадим Евгеньевич. Два дня не работали. Один матрос к вам несколько раз на квартиру за вещами ходил, двое синоптику помогали, один на складе был, двое за продуктами… Вот так и получается. Ну давай, Тюкин. Прошло?
Федя легко поднимает банки. За ним ковыляет Тюкин. Бархатов громко ворчит:
— Набрали демагогов и лентяев!..
Капитан любуется, как ловко работает Пиварь. Чувствуется, что всё он делает с удовольствием. Даже по тому, как убирает брошенный на палубе конец, берется за швабру, травит швартов, видно, что он знает дело. Вчера у Андрея Андреевича произошел с Пиварем разговор. Матрос появился в каюте капитана смущенный. Он теребил в руках кепку, переминался с ноги на ногу. Хотел что-то сказать, но не решался.
— Что вам, Пиварь? — спросил Карданов. — Говорите.
— Мне бы немного денег, товарищ капитан. Авансом. Я понимаю, что еще не заработал, что это не полагается, — заторопился Пиварь, видя удивленные глаза капитана, — но очень нужно. Жена просила. Я долго был без работы… Понимаете?
— Жена? — с сомнением проговорил Карданов, стараясь по глазам матроса узнать, говорит ли тот правду. — А вы не пьете, случайно?
Пиварь выдержал взгляд капитана:
— Пил. И много. А теперь ни-ни. Слово дал.
— Слово? Кому же?
— Маркову, Ивану Васильевичу. И жене своей. Много я из-за этого дела терял. Кончать пора.
Карданов вспомнил. Марков действительно говорил ему о Пиваре.
Капитан открыл ящик письменного, стола.
— Сколько вам надо? — грубовато спросил он.
— Пятьсот рублей.
На секунду рука капитана остановилась. Сумма для аванса была значительной. Потом Андрей Андреевич решительно потянул к себе пачку с деньгами, вытащил из нее пять сотенных, протянул Пиварю.
Роман о становлении характера молодого человека, связавшего свою жизнь с морем, о трудных испытаниях, выпавших на его долю в годы Великой Отечественной войны, когда главный герой вместе со своими товарищами оказался интернированным в одном из фашистских портов, о налаживании мирной жизни.
«Корабль идет дальше» — документальная автобиографическая повесть. Здесь нет вымысла — только события, фамилии, факты, сюда вошли также воспоминания автора о четырехлетнем пребывании в баварской тюрьме-лагере в 1941–1945.
Имя писателя Юрия Клименченко известно любителям маринистской литературы по книгам «Штурман дальнего плавания», «Истинный курс», «Неуютное море», «Неспущенный флаг», «Чужой ветер» и сборнику рассказов «Открытое море». Капитан дальнего плавания Юрий Клименченко хорошо знает и любит флот, его людей. В повести «Дуга большого круга» писатель рассказывает о судьбе Ромки Сергеева, одного из главных героев «Штурмана дальнего плавания». Это повесть о капитане, хорошем, честном человеке со сложной судьбой.
«Голубой трансатлантической линией» называют маршрут плавания пассажирских судов между Европой и Канадой.Двенадцать сильнейших капиталистических судоходных компаний обслуживали эту линию. И вдруг в 1965 году неожиданно в Атлантике появился советский теплоход «Александр Пушкин». Все предрекали ему неудачу. «Не выдержит конкуренции», — говорили специалисты.Командовал судном молодой капитан Балтийского пароходства Арам Михайлович Оганов. К январю 1970 года семь судовладельцев сняли свои теплоходы с этой линии.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.