Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний. Том 1 - [7]
Евдокию Михайловну соблазнило еще то, что в родильном отделении она будет полновластной хозяйкой. Трудно одной, да зато – сама большая, сама меньшая, ни дрязг, ни перекоров.
К больнице с одной стороны вплотную подступал лесок, но на больничном дворе – ни деревца, ни кустика. Евдокия Михайловна насадила садик у своего корпуса и развела два огорода: один – дальний – отвела под картошку и под огурцы, а в другом летом возвышалась светло-зеленая стена подпертого палками гороха, росли бобы, фасоль, лук, чеснок, репа, редька, свекла, морковь, укроп, в малиннике мог скрыться взрослый человек. Заквохтали куры, в сарае захрюкал Васька. Вскапывать огороды и выкапывать картошку помогала больничная прислуга. Все прочие садовые и огородные работы выполняли Гынга, Прасковья и переехавшая к Гынге в 20-м году из Людинова Аня. Летом Аня ходила по ягоды – лесные поляны были красным-красны от земляники. Потом начиналась грибная эпопея. Одних толстоногих боровиков, еще влажных от холодной осенней росы, с травинками, прилипшими к шляпкам, Аня приносила из ближнего орешника по сотне в день. В комнатах тепло пахло уютом. К домовитому этому запаху, начиная с весны, примешивалось свежее благоуханье садовых и полевых цветов: сирени, жасмина, ночной фиалки, стоявших в кувшинах на подоконниках. От обилия света комнатные цветы в горшках и кадках – фикусы, аспарагусы, пальмы, гортензии, фуксии, бегонии, филодендроны, панданусы – достигали тропических размеров.
А каким старосветским, разнообразным изобилием отличались новинские трапезы, являвшие собой сочетание русской, малороссийской и белорусской кухни!
К раннему утреннему чаю пеклись пироги то с той, то с другой начинкой, пышки, мои любимые крендельки. Янтарно желтело на столе сливочное масло, купленное на хуторе у хохла или у латыша. За обедом на первое – щи, борщ, окрошка из своего кваса, суп с клецками; на второе – зразы, налистники, колдуны, грибы в сметане, бараний бок с кашей, гречневая каша со шкварками, куриные котлеты, картофельные котлеты с грибным соусом, вареники, запеканка, лапшевник, крупеник. К вечернему чаю – сладкие пироги: «Наполеон», «Екатерина». За ужином – студень, селедка, колбасы собственного изготовления, белое с розоватинкой сало, солонина, окорок, вареная картошка, соленые и мариноваяные огурцы. В запахе ржаного хлеба собственной выпечки как бы сливались воедино все запахи среднерусской сытой деревни.
И когда это мои тетки все успевали?
Аничка учительствовала в Новосельской двухкомплектной школе, вела два класса. В течение учебного года ежедневно отшагивала до Нового села и обратно две версты с лишком.
А Гынга ведала своим родильным отделением так, что слава о ней гремела далеко окрест.
Приедешь, бывало, в Малоярославец и в чаянии подводы шатаешься по базару.
– Вы не из Недельного?
– Недалеко оттуда. А вам что?
– Не подвезете?
– Нет. Самим тесно. А вам куда ехать-то: в самое Недельно?
– Дальше, в Новинскую больницу.
– А к кому там?
– К Евдокии Михайловне. Я ее племянник.
– К Евдокей Михалне? Стал быть, вы ее племенник? Так бы и сказали! Садитесь. Вот только лошадь покормим и поедем. Нам хоть от Недельна вбок, ну мы вас до самой больницы довезем. Евдокей Михалну да не уважить?..
Евдокия Михайловна прослужила в Новинской больнице с 1916 по 1950 год, и за все эти годы ни одна роженица не отдала Богу душу в Новинской больнице. А между тем Евдокия Михайловна часто шла на немалый риск.
Старик-доктор, руководивший ею в Москве на акушерских курсах, говорил ей:
– Присматривайся, как я делаю операции. Неизвестно, в каких условиях придется тебе работать. Смотри, помогай мне и учись.
Потом Евдокия Михайловна поминала старика добром.
В Новинке она поневоле превращалась из акушерки в хирурга.
Привозят роженицу. Роды патологические. Что прикажете делать? Отправлять в Малоярославец? А до Малоярославца тридцать верст, и дорогу, видно, сам черт прокладывал роду христианскому на погибель. Вон лежит колесо, немного отъедешь – целый передок от телеги торчит. Дорога до Калуги еще невылазней: там, в Андреевском лесу, и жарким летом вода в колдобинах так и стоит, а весною и осенью воды – лошади по брюхо. Новинская больница годами существует без доктора: в такую глушь мало кому охота зарываться. И вот Евдокия Михайловна, призвав Бога в помощь и помолясь Заступнице Усердной, Матери Господа Вышнего[2], приступает к операции… Ассистирует Прасковья Первая, Тишкина, или Прасковья Вторая, Садова… Жизнь матери спасена. Спасена и жизнь ребенка… Сегодня – поворот, послезавтра – наложение щипцов.
Бабушка только, бывало, охает:
– Опять первородящая… Опять узкотазая… О Господи! Замучают они тебя, Авдоня…
Другой акушерки в Новинской больнице не полагалось по штату, и Евдокия Михайловна несколько лет подряд не получала отпуска. Редко когда удавалось приманить заработком акушерку на месяц, чтобы дать ей отдохнуть. Сон у Евдокии Михайловны был тоньше осенней паутины. Она засыпала с мыслью, что вот-вот ее разбудит громкий шепот сиделки:
– Евдокия Михайловна! Привезли!
А помимо ежедневных – утром и вечером – осмотров рожениц, купанья ребят и прочего, надо помочь на приеме, в аптеке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Третий том воспоминаний Николая Михайловича Любимова (1912—1992), известного переводчика Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей, включает в себя главу о Пастернаке, о священнослужителях и их судьбах в страшные советские годы, о церковном пении, театре и литературных концертах 20—30-х годов ХХ века. В качестве приложения печатается словарь, над которым Н.М.Любимов работал всю свою литературную жизнь.
Анатолия Кима трудно цитировать. Трудно хотя бы потому, что он сам провоцирует на определенные цитаты, концентрируя в них концепцию мира. Трудно уйти от этих ловушек. А представленная отдельными цитатами, его проза иной раз может произвести впечатление ложной многозначительности, перенасыщенности патетикой.Патетический тон его повествования крепко связан с условностью действия, с яростным и радостным восприятием человеческого бытия как вечно живого мифа. Сотворенный им собственный неповторимый мир уже не может существовать вне высокого пафоса слов.Потому что его проза — призыв к единству людей, связанных вместе самим существованием человечества.
Второй том воспоминаний Николая Любимова (1912-1992), известного переводами Рабле, Сервантеса, Пруста и других европейских писателей, включает в себя драматические события двух десятилетий (1933-1953). Арест, тюрьма, ссылка в Архангельск, возвращение в Москву, война, арест матери, ее освобождение, начало творческой биографии Николая Любимова – переводчика – таковы главные хронологические вехи второго тома воспоминаний. А внутри книги – тюремный быт, биографии людей известных и безвестных, детали общественно-политической и литературной жизни 30-40-х годов, раздумья о судьбе России.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами первая системная попытка осмыслить опыт самого масштабного предпринимателя России и на сегодняшний день одного из богатейших людей мира, нашего соотечественника Олега Владимировича Дерипаски. В книге подробно рассмотрены его основные проекты, а также публичная деятельность и антикризисные программы.Дерипаска и экономика страны на данный момент неотделимы друг от друга: в России около десятка моногородов, тотально зависимых от предприятий олигарха, в более чем сорока регионах работают сотни предприятий и компаний, имеющих отношение к двум его системообразующим структурам – «Базовому элементу» и «Русалу».
Жесток путь спасения, жестоко бывает иногда и слово, высказанное о нем, - это меч обоюдоострый, и режет он наши страсти, нашу чувственность, а вместе с нею делает боль и в самом сердце, из которого вырезываются они. И будет ли время, чтоб для этого меча не оставалось больше дела в нашем сердце? Игумения Арсения.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.