Неутомимый наш ковчег. Опыт преодоления беды - [3]
Так было 14 лет.
Но потом что–то изменилось.
Другая жизнь
В декабре, на заре, было счастье.
Длилось — миг.
Настоящее, взрослое счастье, не из книг!
М. Цветаева
Лет десять назад мы с мальчиком впервые поехали в реабилитационный лагерь.
Нет, не так. Мы не просто поехали — мы чудесным образом попали в него! Это было совершенно неожиданно и прекрасно. Мы приехали на двух автобусах на территорию бывшего пионерского лагеря. Нас было больше 30 семей. В каждой был ребёнок с инвалидностью.
Нам сказали: здесь вы всем нужны, с вашими детьми будут заниматься целую смену! И жизнь распахнулась перед нами. Вокруг на своих ножках, на руках у родителей, на колясках радовались жизни дети с инвалидностью. Мой мальчик, необузданный подросток с умственными и поведенческими нарушениями, впервые оказался среди других детей. И он побежал, полетел!
Через неделю наш любимый педагог отозвал меня в сторону и предупредил, что если я хотя бы на шаг отпущу от себя своего ребёнка, которого все в лагере боятся, нас удалят из лагеря. Такое предупреждение получила не я одна.
По лагерю ползали шепотки: детей с психическими нарушениями следует собирать в отдельную смену! И с Даун–синдромом — отдельно. А детей с двигательными нарушениями — отдельно от всех этих. Зачем устраивать из лагеря сумасшедший дом?
Я опухла от слез: неужели и здесь мы лишние? Плакала дня три. Потом представила себе, каково матери, ребёнку которой с великим трудом даётся каждое движение и слово, видеть моего неуправляемого подростка, несущегося на её дитя.
Я подошла к одной из таких мам и стала расспрашивать о её ребёнке. Я ощутила её страх и боль, которые были ничуть не меньше моего страха, моей боли. Я рассказала ей о своём мальчике. Понятно, сказала она, а я думала, он просто агрессивный хулиган.
Не бойтесь, говорила я родителям «психических» детей, ведь нам никто не хочет зла. Просто им, тем мамашкам, очень страшно.
Конечно, все мы всё равно боялись. Но шли друг к другу, чтобы понять других и объяснить себя. Нам всем некуда было деваться, и нельзя было потерять этот маленький оазис.
Лагерная смена длилась чуть больше двух недель. К концу её всё изменилось. Мы смотрели в глаза друг другу. Мы улыбались чужим детям, старались помочь им: это были уже наши дети.
По возвращении из лагеря мы стали общаться и помогать друг другу. И каждая новая семья в последующие годы, приезжая в лагерь, вливалась к нам и начинала жить по–новому.
Чтоб жизнь продлилась
Чего ж бояться нам — тюрьмы, тоски,ущерба очагу, вреда здоровью?Но это все такие пустякив сравнении со смертью и любовью.М. Щербаков
Мы обычные люди — умные и глупые, слабые и сильные, расчётливые и щедрые.
Мы обычные родители. Нас никто не наказывал, нам просто выпала такая судьба.
Мы не жертвуем собой, мы просто любим своих детей.
Пока я долго живу на свете, я поняла: нам никто ничего не должен. Зато мы, родители, всегда должны своим детям.
У наших детей серьёзно нарушено здоровье. Их надо лечить, учить, приспосабливать к жизни. В одиночку не справиться. Но кто поймёт нас, если мы сами не найдём и не поймём друг друга, не протянем друг другу руки?
Ребенок не научится жить среди людей, не высовывая носа из дому. Вместе мы можем отогреть наших детей и многому научиться друг у друга. Чтобы не погибнуть от одиночества, можно просто собираться по домам, пить чай, петь песни, обсуждать книги. Вместе гулять, разговаривать.
У государства не хватает средств, времени и внимания вникнуть в наши неразрешимые проблемы? Вместе мы можем начать отстаивать свои права.
Однако самое большое наше право, право на жизнь, для начала надо осознать самим и утвердить перед миром. Мне кажется, для этого достаточно заметить людей, которые рядом с нами. Постараться не испугаться, не уйти в себя. Улыбнуться.
Для начала это могут быть такие же родители детей с ограниченными возможностями. Но потом становится ясно, что и у людей без инвалидности трудностей в жизни не меньше, чем у нас.
Порою кажется, что силы на исходе. Что не только общение и сочувствие, но и собственная ноша стала непосильной. Что вникать в жизнь и тяготы других людей невыносимо, когда своя боль не даёт свободно вздохнуть днём, спокойно заснуть ночью.
Но на самом деле это не так. Мы же мамы. И каждая из нас помнит, как прикладывала к груди своего ребёнка и он выпивал молоко до капли, но в следующий раз оно опять приходило.
Какие же мы слабые? Посмотрите, сколько мы уже вынесли.
Мы такие же, как все. И дети у нас такие же, как у всех, — наши дети.
С. Б.
«У нас есть очень простое правило: сочинение должно быть правдой. Мы должны описывать то, что есть, что видим, слышим, делаем…»
Агота Кристоф. Толстая тетрадь
История первая
Вася Масленкин
Самый младший герой нашего "исторического романа" — 13–летний Вася из города Иваново. У Васи для жизни есть все ~ мама Оля, целых четверо старших ~ два брата и две сестры, и даже племянник ~ полугодовалый Ванечка.
Мама Оля: Ребенок для чистой радости. Я его очень люблю.
Он для меня все — сын, любимый человек, тепло, и радость, и свет в окошке. Оправдание бестолковой моей жизни и её содержание. Солнышко, Котенок, Клоп (отзывается на все), медведь Балу (или кто–нибудь другой на сегодня, например Шрек, или Джеки Чан, или любимые его Петров и Васечкин в одном лице, или Горлум — а что, похож, но я предпочитаю, чтобы он был кем–нибудь хорошим).
