Неуставняк-1. Книга 1 - [30]

Хватка усилилась, и мурашки, сдохнув от недостатка кислорода, пропали.

– А ты с какого этажа? – Он возвышался надо мной и размерами своего тела, как ширмой, заслонил меня от внешнего мира.

– С третьего, товарищ прапорщик! – Его взгляд потух, рука разжалась, и, резко повернувшись в сторону ушедших офицеров, он быстро поднялся на этаж.

Я продолжил свой путь в сторону умывальника, где, помогая непослушной левой рукой, промыл тряпку, выкинул мусор и наполнил ведро.

Сняв с себя верхнюю одежду и оставшись в майке, я осмотрел болевшую руку: посреди плечевой кости, по кругу, остались красные следы от хватки прапорщика; отдельной зарубкой был впечатан ряд от его широких ногтей.

– Медведь! – подумал я, глядя на будущий синяк. – Блин, попади такому под руку, разметает в клочья!

– Товарищ призывник, разрешите обратиться! – Передо мной стояли трое из нашей роты.

– Обращайтесь! – Я уже не воспринимал это как игру, так как вчера целый день нас учили этикету в ВДВ.

И их обращение ко мне означало одно: я теперь их начальник, а они у меня в подчинении.

– Старшина Маковетский приказал передать, что вы заступаете дежурным по роте, а мы в ваше распоряжение – дневальными.

– Очень хорошо, берите ведро, пойдём мыть полы.

– А что там стряслось?

– А кто-ж его знает. – Я не стал опережать события.

Толпы ополчения вышли на плац и начали корчиться в судорогах. Эти конвульсии они называли зарядкой. На дальнем краю плаца, подальше от глаз, была сходка их пастухов. Они нервно курили, смотрели в сторону казармы и молчали. Неизвестный физкультурник, привлечённый из ополченцев, встряхивал руками и нагибался до земли. Все пробовали однообразно повторять его движения, но это опять походило на сильно штормящее море. Его серый вид дополняли порывистый ветер и суета, происходившая возле подъезда казармы. Нужно было вернуться в подразделение, чтобы выполнить поставленную задачу, но как неохота было это делать!

– Пошли! В колонну по одному! – Мои сослуживцы выстроились в колонну, один взял наполненное водой ведро, другой – тряпку, я пристроился к ним сбоку, и мы проследовали в расположение.

С той минуты, с первым шагом этого небольшого строя родился новый командир. Не знаю, был ли это подарок судьбы, или восхождение успешного воина над массой неуспешной толпы – судить не мне – Вам.

Мы шли своим маленьким строем вдоль бушующего моря, ветер трепал ещё не остриженные волосы – служба для нас уже началась.

Мы сполоснули расположение, затем получили в столовой порции хлеба, масла и сахара. Задач в этот день было много. Вечером часть сформированных подразделений должна была убыть к месту своей дальнейшей службы. К ним относилась и наша рота. Видимо, чтобы не опоздать, нас сразу после обеда повели на станцию, где до прибытия поезда мы провели несколько часов.

Под ругань майора с призывного пункта и мат офицеров часть призывников нашей команды была обменена на ополченцев со второго этажа. Конечно, парней было жалко – они всем видом и даже слезами выказывали своё недовольство решением какого-то начальничка, но появление новых личностей компенсировало наше часовое стояние. Из всех новых меня заинтересовал один – Пьер Безухов из фильма Сергея Бондарчука «Война и мир». Тот Безухов, который самостоятельно пошёл в сторону будущего сражения. Огромное сытое лицо, неокончательно облысевшая голова, выдвинутый вперёд животик, сальные руки. На перроне его провожала красивая стройная жена, ребёнок лет шести и тёща. У его родственников не было возможности находиться возле наших, выстроившихся вдоль вагонов, рот, и они поднялись на железный переход. Я оценил всю щедрость его жены, которая позволила заглядывать ей под юбку, чтоб только самой проводить дорогого ей человека. Она в моём понимании – красавица, а он – неполноценный урод. Позже я узнал его возраст, но зачем было жениться, родить, растить ребёнка, чтоб потом идти в армию? Не понимаю!

ПОЕЗД

Наконец, к перрону подали пассажирский состав. Его направления не помню, но то и неважно: во время пути нас неоднократно прицепляли и перецепляли к разным поездам. Вагонов было пятнадцать, и только шесть из них предназначались для гражданских. Ежедневно в каждом вагоне назначались дневальные команды. Всё по-взрослому, вернее, как в армии – суточный наряд из трёх дневальных и дежурного по вагону. Дневальные стоят в тамбурах и следят, чтоб никто из новобранцев не выходил на перрон, не открывал дверей и не переходил в другие вагоны. Курилкой был назначен тамбур возле конечного плацкартного купе. Весь состав новобранцев едет в плацкартных вагонах, и только один вагон купейный – в нём небольшой контингент новобранцев, я, Костя, Пьер Безухов, ефрейтор Федулов, два сержанта, старшина Леонид Маковетский, прапорщик, два капитана и Майор. Уже во время пути одно купе освободили для старших офицеров, сопровождавших мабуту. Нам с Костей достались места в последнем купе, но перспектива ехать возле курилки и туалета меня не устроила, и поэтому я просто зашёл в купе номер семь и объявил, что вот эти две верхние полки будут наши. Изгнанные мной новобранцы, без словесного поноса и самоутверждения, обречённо поплелись в последнее купе. Проводница предложила бельё, и ради комфорта я разменял свой первый рубль.