Неумерший - [113]

– Здравствуй, Сегомар, – ответил Сумариос. – Я тоже очень рад вновь тебя видеть. У амбронов нам не хватало твоей крепкой руки.

Но воин с ледяными глазами, будто забыв про моего товарища, с вызовом смеривал меня взглядом. Десять истёкших лет не сильно его состарили: что помешало мне распознать его с первого взгляда – так это отсутствие на нём шлема и кирасы. Я его вспомнил. Когда пала Амбатия, он был первым битурижским воином, кто ступил на порог родительского дома и известил мать о поражении.

– Это ты, Белловез? – окликнул он меня.

– Так меня величают.

– Разве тебе не сказали, что ты здесь не ко двору?

Альбиос вступился за меня.

– Белловез прошёл испытание, которое предписал ему Великий друид. Запрет снят.

Всадник на миг повернул свой суровый лик к поэту.

– Ну, коль ты так говоришь, бард, – произнес он двусмысленным тоном, медленно растягивая слова.

Затем, вновь посмотрев на меня, холодно добавил:

– Ты явно изменился с тех пор, как мы виделись в последний раз. И вроде неплохо выглядишь для покойника.

– Так значит, это правда? – вмешался Донн. – Галлицены освободили его?

– Конечно! – воскликнул Альбиос. – Иначе мы ни за что бы не привели его сюда.

– Ты – бард, и я никогда не посмел бы сомневаться в словах сказителя, – продолжал Донн. – Но был ли ты там сам? Коль он разок уже сошёл за мертвеца, у него в запасе, знать, немало уловок. Откуда ты знаешь, что он не провёл тебя?

– Мы сопроводили его до острова Старух, – вмешался Сумариос. – Мы видели, как он зашёл в святилище и вышел из него.

Пришло время взять судьбу в собственные руки. Я положил ладонь на плечо Сумариоса и выдвинулся перед товарищами. Не отрывая взгляда от Сегомара, я обратился к Донну:

– Я Белловез, сын Сакровеза и племянник вашего властителя. Я вернулся, потому что галлицены мне это позволили. Моё слово – это слово сына короля туронов, и вам должно быть этого достаточно! Однако я всё же могу доказать, что говорю правду. Я приведу такие доказательства, которые убедят и Верховного короля, и тебя, Донн, и тебя, Сегомар.

Донн посмотрел на меня невозмутимо, а Сегомар насмешливо усмехнулся. Высокопарность моей речи не произвела на них впечатления.

– По мне, так ты малость недочёсан, чтобы так разговаривать с воинами, – рявкнул Сегомар.

Насмешливый шёпот послышался из толпы.

– А где привратник Уйсумарос? – спросил Альбиос, пытаясь скрыть своё беспокойство.

– Так у ворот дворца! – ответил Сегомар. – Где ж ему ещё быть?

Этот остроумный ответ посмешил его свиту.

– Это Уйсомаросу, а не вам, до́лжно осматривать прибывших и решать, могут ли они быть представленными королю, – не растерявшись, заявил бард.

– Да только здесь мы ещё далеко от дворца, – возразил Донн. – Спокойно, Альбиос, мы просто немного подтруниваем над юнцом, вот и всё.

– Мы не из тех, кто причинил бы ему вред, – медленно добавил Сегомар.

Я прекрасно видел, что они пытались задеть меня за живое, однако не мог обуздать гнев. Стиснув зубы и гордо подняв голову, я выпалил:

– Дайте мне пройти! Не перед вами я должен отчитываться!

– А вот это не тебе решать, – холодно поправил меня Донн. – И вот как раз…

Он повернулся к своим спутникам и дал им знак расступиться. Воины освободили узкий проход, в конце которого стояла колесница, сопровождавшая отряд. В её упряжке были крепкие скакуны с заплетёнными в косы гривами. Удила и шамфроны были из зелёной меди с вкраплениями перламутра, а дышло было украшено позолоченной бронзой. Шпонки осей и стенки кузова сияли серебром. Однако вразрез обычаям, на облучке сидел только кучер. Место воина, который должен был сидеть рядом с ним, пустовало.

– Ты спешишься и заберёшься сюда, – сказал мне Донн, указывая на повозку. – Она привезёт тебя туда, где тебя услышит король.

Я не колебался. Даже если повозка привезёт меня к погибели, мне предложили почётное место. Я спрыгнул наземь, зажав в руке мешок и напоказ оставив при себе оружие. Сумариос намеревался пойти со мной, но Сегомар остановил его, выставив руку перед грудью.

– Юнец, – сказал он, – не ты.

– Я поклялся оберегать его, – сухо возразил мой товарищ.

– В таком случае оставайся с нами, – подшутил Сегомар. – Пока мы у тебя на виду, ты исполняешь свой обет.

– Не делай глупостей, – добавил Донн. – Сказано тебе – только Белловез.

И вот, напустив на себя храбрый вид, я проходил через строй всадников, чувствуя обволакивающее дыхание коней и тяжёлые взгляды в затылок. Я мельком взглянул на кучера. Руки его, как, впрочем, и у других воинов, были покрыты множеством татуировок, шлем увенчан бурым гребнем, но одежда не столь роскошна, как у всадников. Да и броши я не заметил. Одет он был в лёгкую тунику, совсем не соответствующую дождливым сумеркам. Кучер даже не повернул голову в мою сторону. Пока я устраивался рядом, он взмахнул мускулистой рукой, прошитой шрамами, в сторону Альбиоса.

– И ты, – бросил он. – Ты тоже пойдёшь.

Музыкант выглядел озадаченно, что было непривычно для уверенного человека, который всегда непринужденно держался на людях. Странно, но у Сумариоса вид был таким же растерянным.

– Поторапливайся, – рявкнул Донн. – Тебя ждут.

Слегка ошеломлённый, Альбиос скатился с коня. После секундного колебания он отстегнул чехол с лирой от ленчика. Бард крепко, как талисман, прижимал к себе инструмент, проходя через ряды воинов. Забравшись в повозку, он прошептал: