Неукротимая Анжелика - [2]

Это ведь сам Дегре когда-то говорил ей. А теперь он так сердито отталкивает ее. Она отчаянно и бессильно махнула рукой. Шла она быстро, ведь на ней были короткая юбка и накидка Жанины, которые она одолжила, чтобы не выделяться в толпе, не обращать на себя внимания, пока она будет дожидаться Дегре возле его дома. Она прождала его три часа. И какой результат! Уже наступила ночь, прохожих становилось все меньше. Проходя по Новому мосту, Анжелика обернулась и неприятно поразилась, увидев, что за ней следуют те двое, которых она заметила несколькими днями ранее возле своего дома. Может быть, просто совпадение? Но с какой бы стати этому краснорожему зеваке, который вечно ловил ворон возле Ботрейи, прогуливаться ночью по Новому мосту и в Сен-Жерменском предместье?

«Какой-нибудь поклонник, конечно. Но это раздражает. Если он будет таскаться за мной еще три дня, попрошу Мальбрана вежливо внушить ему, чтобы искал свое счастье в других местах…»

За Дворцом правосудия отыскались портшез и мальчик с факелом. Она велела донести себя до набережной Селестинцев, оттуда было два шага до калиточки ее оранжереи. Открыв калитку, она быстро прошла в теплицу, где воздух был полон аромата еще не созревших плодов, густо осыпавших ветви тоненьких деревьев, которые росли в серебряных кадках. Она прошла мимо средневекового колодца с каменными химерами и неслышно поднялась по лестнице.

В ее комнате горела свеча над письменным столиком из черного дерева, инкрустированного перламутром. Возле столика она и опустилась на кресло — со вздохом усталости, одним движением сбросив с ног башмаки. Ее босые ноги горели. Она уже разучилась ходить по плохо мощенным улицам и теперь — в такую жару — грубая кожа башмаков служанки натерла ей ноги.

«Я стала менее выносливой, чем прежде. А если придется путешествовать в трудных условиях…»

Мысль об отъезде не оставляла ее. Она представляла себя бродящей босиком по дорогам, нищей паломницей любви в поисках пропавшего счастья. Надо ехать!.. Но куда? И она вновь, еще внимательнее, стала вглядываться в документы, отданные ей королем. Эти листки, потемневшие от времени, с печатями и подписями, — единственное реальное доказательство. Когда ей казалось, что все это лишь привиделось, она бросалась к этим листкам и перечитывала их. Из них становилось ясно, что Арно де Калистер, лейтенант королевских мушкетеров, получил от самого короля поручение, которое поклялся хранить в величайшей тайне. Лейтенант приводил имена шести товарищей, назначенных ему в помощь. Все они были мушкетеры из королевских полков, отличавшиеся преданностью королю и сдержанностью. В их молчании можно было увериться и не отрезая им языков, как делали раньше. На другом листке был тщательно выписанный де Калистером счет расходов, которых потребовало выполнение этого поручения:

20 ливров за наем помещения харчевни «Синий виноград» в утро казни; 30 ливров хозяину этой харчевни, мэтру Жильберу за сохранение тайны; 10 ливров за труп, купленный в морге, чтобы сжечь его вместо осужденного; 20 ливров двум подручным, доставившим труп, за молчание; 50 ливров палачу за сохранение тайны; 10 ливров за наем лодки для перевозки заключенного из порта Сен-Лапдри за пределы Парижа; 10 ливров лодочникам за сохранение тайны; 5 ливров за наем собак для розыска бежавшего заключенного (тут сердце Анжелики отчаянно забилось); 10 ливров за молчание — крестьянам, давшим собак и помогавшим обследовать дно реки.

Всего 165 ливров.

Отбросив листок с аккуратными подсчетами добросовестного Арно де Калистера, Анжелика взяла другой, с его сообщением, написанным менее твердым почерком.

«…Около полуночи мы проплыли за Нантер, и лодка, в которой находились мы с заключенным, пристала к берегу. Мы все решили немного отдохнуть; около заключенного я оставил часового. Заключенный не подавал признаков жизни с той минуты, как мы получили его из рук палача. Мы пронесли его подземным ходом из. подполья харчевни „Синий виноград“ до порта. В лодке он лежал, едва дыша…»

Она представила себе истерзанное пытками тело, завернутое, как в саван, в белое одеяние приговоренных к сожжению на костре.

«Прежде чем предаться сну, я спросил у заключенного, не нужно ли ему чего-нибудь. Он, казалось, не слышал меня».

Собственно говоря, де Калистер, заворачиваясь в плащ, чтобы «предаться сну», предполагал, что утром найдет узника уже мертвым. Ну, а на самом деле он его вовсе не нашел!

И тут Анжелика не могла сдержать смеха. Жоффрей де Пейрак — побежденный, умирающий, мертвый — этого нельзя было представить, это было ни с чем не сообразно, невозможно! Нет, она видела его таким, каким он должен был оставаться до конца, бдительно следящим за своим обессиленным телом, инстинктивно сопротивляясь смерти, готовый к борьбе до последнего. Чудо воли. Такой, каким она его знала, он был способен на это и еще на многое другое. Утром на сене, где его уложили, нашли лишь отпечаток его тела. Часовому пришлось признаться, что он не считал необходимым слишком пристально наблюдать за умирающим; видимо, очень устав, он тоже предался сну.

«Исчезновение заключенного представляется совершенно необъяснимым. Как мог человек, у которого не было сил открыть глаза, выбраться из лодки, так что мы этого не заметили? И что могло с ним стать потом? Если даже он сумел в этом состоянии как-то дотащиться до берега, то не мог же он, полуголый, уйти далеко незамеченным».