Неудавшееся двойное самоубийство у водопадов Акамэ - [39]
— Что «но»? Действительно, чего это тебя вдруг в такую дыру занесло? Я и сама не прочь узнать. И не только я — все хотят. Все говорят: от чего он тут прячется?
— Действительно, объясните нам! — присоединился к ней Яманэ.
— А ты чего лезешь? А? Только б языком ему потрепать, как бабе у колодца!
Яманэ обиженно вытянул губы.
— Я рад, что приехал сюда, — сказал я ей. — Честное слово, тётушка, рад. Даже если считать, что когда он оговорился, там, у вас в закусочной, он высказался за нас обоих, то, что я рад — тоже правда. Ещё одна правда.
— Не скажи!
— Скажу.
— Ишь, какие! Интеллигенты, а? Что один, что другой! Выражаться умеете, ничего не скажешь. Вашей братии дуру вроде меня заговорить — дело плёвое. Да только на вопрос ты мой ещё не ответил. Ну, говори, от чего ты тут прячешься?
— Действительно, скажите нам!
— А ты вообще помалкивай. Ты тут ни при чём — не местный.
У Яманэ снова выступила на губах пивная пена.
— Нет, вы поймите, я — человек пропащий, бесхребетное ничтожество.
— Таким манером тебе здесь не выжить — это ты, небось, и сам уже понял. Знаешь, баба одна сюда хаживает, сутру твердит: «Оцутаигана, уротанриримо»… А голос у ней такой, будто вот-вот помрёт. Слыхал?
— Да.
— А ты тут расписываешь, мол, никчёмный ты человек, клянёшь себя по всякому, да только всё это враньё. А та баба не такая, у ней что на языке, то и на душе. Да и мужики, которые приходят к ней с грошом в кармане, чтоб она их поласкала — тоже.
Воцарилось молчание. Хотя в ушах Яманэ сутра, наверное, не звучала. К простенькому абажуру, подрагивая крыльями, жался белый мотылёк.
— Ты говоришь — о себе говоришь — что пропащий ты, что ничтожество бесхребетное. Да только всё это — бред ваш интеллигентский, больше ничего. Вроде бы слова-то как слова, да только смысла в них нету ни черта — пустота одна. А у той бабы и на слова-то не похоже! «Оцутаигана», а? Такое разве придумаешь? Говорит, будто кровью харкает. Так оно такое иначе и не выговоришь.
— Правильно, правильно! Одуматься вам пора! — вставил Яманэ.
— А ты заткнись, надоел уже! Вот я и говорю: бред это у тебя интеллигентский, больше ничего.
— А? Ха-ха-ха! О’кей, о’кей.
Опьяневший Яманэ, казалось, уже ничего не соображал.
— Слышь, Икусима, чистый ангел он, твой приятель. На край земли тебя разыскивать приехал. Уж не знаю, от чего ты тут прячешься. Не знаю, да и знать не хочу. Но я на тебя тогда положилась.
— Но я действительно…
— А что ты мне тогда сказал, а? «Понял» — вот что! Глазом не моргнул и пошёл парень к телефонной будке той на станции… Ради меня.
— …
— Вот, что ты за человек! И не рассказывай мне байки, что ты пропащий. Потому что бред это, больше ничего.
— Так нет же, вы просто не понимаете, я…
— Правильно, правильно. О’кей, о’кей!
— Забавный у тебя приятель. Пришёл ко мне в закусочную и спрашивает: жизнь, говорит, это чего такое? И стоит навытяжку, ждёт. А я ему говорю: «Мне откуда знать? Нашёл с кем заумные разговоры вести!»
— Ага, ага, как вас там… хозяюшка, жизнь, это чего такое? О’кей, о’кей.
— Сам думай. Вы, интеллигенты, все такие, ни хрена своей головой думать не умеете.
Судя по тону, разозлилась она не на шутку.
— Все они знают — что там дядя Маркс сказал, и что дядя Фукудзава Юкити[35] сказал… Приходят ко мне в закусочную и начинается — сидят, переливают из пустого в порожнее. Для вас, интеллигентов, это всё равно что про баб побазарить.
— А? Вот это хорошо сказано! О’кей, о’кей.
В комнате воцарилась тишина — убийственная, какая бывает только летним вечером у Осакского залива… Мотылёк упрямо жался к абажуру.
— Тётушка, я и сам толком не понимаю, как здесь оказался.
— Это как так?
— Как трусы, когда у них резинка ослабнет, опускаются, так и я, всё ниже и ниже… И сам не заметил, как вот тут оказался.
— Мда… с тебя станется. А я вообще тоже не знаю, как здесь оказалась.
— Неужели?
— А кто из нас смертных знает?
— О’кей, о’кей.
— Да заткнись ты уже!
— А-ха-ха!
— А дружок твой, гляди, на седьмом небе от счастья, что тебя нашёл.
— Да нет. Больно мерзко там, в Токио, вот я к вам и сбежал. А-ха-ха!
— Дурень…
— Послушайте, как вас, хозяюшка… Чего вы все о нём-то беспокоитесь? Лучше бы о себе подумали!
Тётушка Сэйко некоторое время молча смотрела на него. Потом сказала:
— О себе, говорите? О себе я уже давно не думаю. На себя мне плюнуть и растереть.
— Да врёте вы всё. Разве не так?
— Нет, я…
— Тётушка, умоляю вас!
— Ладно, пора мне и честь знать. Спасибо за угощеньице.
Яманэ ел жареные потроха умерших от болезней свиней. Я тоже ел. Разумеется, впервые. Он-то ел в блаженном неведении, но не последовать его примеру я не мог.
О чём она только думала, жаря нам эти потроха? Я представил себе тёмную улицу, представил одинокую тётушку, торопливо семенящую к себе в закусочную. Женщина она была норовистая, ничего не скажешь, но старость уже положила свою тяжёлую руку ей на плечо, и на улице на неё уже не оглядывались. Она была одинока, о чём красноречиво говорило то карликовое деревце, которое она мне подарила. Но беспокоиться о ней не следовало. Она привыкла жить, истекая кровью в одиночестве, и уж в моей заботе точно не нуждалась. Тётушка сказала, что Яманэ — «ангел». Он искал меня почти четыре года. Был ли я достоин его внимания? Сомнительно. Но его приезд безусловно что-то значил.
Роман «Post Scriptum», это два параллельно идущих повествования. Французский телеоператор Вивьен Остфаллер, потерявший вкус к жизни из-за смерти жены, по заданию редакции, отправляется в Москву, 19 августа 1991 года, чтобы снять события, происходящие в Советском Союзе. Русский промышленник, Антон Андреевич Смыковский, осенью 1900 года, начинает свой долгий путь от успешного основателя завода фарфора, до сумасшедшего в лечебнице для бездомных. Теряя семью, лучшего друга, нажитое состояние и даже собственное имя. Что может их объединять? И какую тайну откроют читатели вместе с Вивьеном на последних страницах романа. Роман написан в соавторстве французского и русского писателей, Марианны Рябман и Жоффруа Вирио.
Об Алексее Константиновиче Толстом написано немало. И если современные ему критики были довольно скупы, то позже историки писали о нем много и интересно. В этот фонд небольшая книга Натальи Колосовой вносит свой вклад. Книгу можно назвать научно-популярной не только потому, что она популярно излагает уже добытые готовые научные истины, но и потому, что сама такие истины открывает, рассматривает мировоззренческие основы, на которых вырастает творчество писателя. И еще одно: книга вводит в широкий научный оборот новые сведения.
Книга посвящена одному из самых значительных творений России - Храму Христа Спасителя в Москве. Автор романа раскрывает любопытные тайны, связанные с Храмом, рассказывает о тайниках и лабиринтах Чертолья и Боровицкого холма. Воссоздавая картины трагической судьбы замечательного памятника, автор призывает к восстановлению и сохранению национальной святыни русского народа.
«Кто лучше знает тебя: приложение в смартфоне или ты сама?» Анна так сильно сомневается в себе, а заодно и в своем бойфренде — хотя тот уже решился сделать ей предложение! — что предпочитает переложить ответственность за свою жизнь на электронную сваху «Кисмет», обещающую подбор идеальной пары. И с этого момента все идет наперекосяк…
Кабачек О.Л. «Топос и хронос бессознательного: новые открытия». Научно-популярное издание. Продолжение книги «Топос и хронос бессознательного: междисциплинарное исследование». Книга об искусстве и о бессознательном: одно изучается через другое. По-новому описана структура бессознательного и его феномены. Издание будет интересно психологам, психотерапевтам, психиатрам, филологам и всем, интересующимся проблемами бессознательного и художественной литературой. Автор – кандидат психологических наук, лауреат международных литературных конкурсов.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.
«Дневник безумного старика» выдающегося японского писателя XX в. Танидзаки Дзюнъитиро является одним из наиболее известных произведений не только этого автора, но и всей послевоенной японской литературы. Повесть переведена на многие языки.Перевод на русский язык осуществлён впервые.Роман классика современной японской литературы Дзюнъитиро Танидзаки (1889–1965) «Дневник безумного старика» заслуженно считается шедевром позднего периода творчества этого замечательного писателя. Написанный всего за три года до смерти автора и наделавший много шума роман поражает своей жизненной силой, откровенным эротизмом и бесстрашием в описании самых тонких, самых интимных человеческих отношений.
Ёсиюки Дзюнноскэ (1924–1994) — известный писатель так называемой «третьей волны» в японской литературе, получивший в 1955 г. премию Акутагава за первый же свой роман. Повесть «До заката» (1978), одна из поздних книг писателя, как и другие его работы, описывает частную жизнь, отрешённую от чего-либо социального, эротизм и чувственность, отрешённые от чувства. Сюжет строится вокруг истории отношений женатого сорокалетнего мужчины Саса и молодой девушки Сугико, которая вступает в мир взрослого эротизма, однако настаивает при этом на сохранении своей девственности.В откровенно выписанных сценах близости, необычных, почти неестественных разговорах этих двух странных любовников чувствуется мастерство писателя, ищущего иные, новые формы диалогизма и разрабатывающего адекватные им стилевые ходы.
Лауреат престижных литературных премий японская писательница Масако Бандо (1958–2014) прославилась произведениями в жанре мистики и ужасов, сумев сохранить колорит популярного в средневековой Японии жанра «кайдан» («рассказы о сверхъестественном»). Но её знаменитый роман «Дорога-Мандала» не умещается в традиционные рамки современного «кайдана», хотя мистические элементы и играют в нём ключевую роль. Это откровенная и временами не по-женски жёсткая книга-размышление о тупике, в который зашла современная Япония.
Содержание:ЛОУЛАНЬ — новеллаПОТОП — новеллаЧУЖЕЗЕМЕЦ — новеллаО ПАГУБАХ, ЧИНИМЫХ ВОЛКАМИ — новеллаВ СТРАНЕ РАКШАСИ — новеллаИСТОРИЯ ЦАРСТВА СИМХАЛА — новеллаЕВНУХ ЧЖУНХАН ЮЭ — новеллаУЛЫБКА БАО-СЫ — новеллаВпервые читатель держит в руках переведенную с японского языка книгу исторических повестей и рассказов, в которых ни разу не упоминается Япония. Более того, среди героев этих произведений нет ни одного японца. И, тем не менее, это очень японская книга. Ее автор — романист, драматург, эссеист, поэт, классик японской литературы XX в.