Неудачники, или Как сломали забор - [2]
Витька обиделся и заплакал. Мы смутились, и Колька стал его успокаивать.
— Ну ладно, может, еще и украдут…
Витька повеселел и уселся рядом с нами.
— Эх, что бы такое придумать, — ныл Колька.
— Вот если б пожар случился, — сказал я, — на соседнем дворе. В «Пионерке» случай описывали, как один четвероклассник самостоятельно пожар потушил и ему медаль за это дали…
— Сейчас пожары редкость, — вздохнул Мишка. — Потому и в газетах пишут.
— Давайте футбольную команду организуем, а кобеля вратарем, — предложил Колька.
— А что! — согласился я. — Вот в Америке обезьяна на воротах стояла. Совершенно свободно. Сухой вратарь!
Мишка слез с бревен.
— Может, попробуем?
С мячом мы никогда не расставались, хоть он и был латаный-перелатанный. Но тут заныл Витька:
— А что мама скажет…
Мы пообещали его сделать центром нападения, и о маме он больше не упоминал. Я отмерил одиннадцать шагов, поставил два кирпича. А между ними Колька вбил кол, к которому мы привязали Марсика.
Мишка гордо похлопал себя по правой ноге.
— Смертельно!
— Может, не надо, — захныкал Витька.
— Да ладно, я левой.
Кобель растопырил лапы и внимательно смотрел на нас.
— Все понимает! — восхищенно сказал Колька.
Мишка разбежался и ударил левой ногой по мячу. Кобель испуганно прыгнул, мяч стукнул его по голове и откатился в сторону.
— Держи-и-ит! — заорал Колька. — А ты боялся. — И он похлопал Витьку по плечу.
Кобель метался от штанги к штанге и лаял. Маневрировал.
— Теперь с правой, — сказал Мишка. — В девяточку.
Мишка начал разбег с другого конца двора, от самого дома. Когда он, задыхаясь, подбежал к мячу, кобель прижался к земле и заскулил.
— Сейчас возьмет, — предсказал Колька.
Второго мяча кобель не взял. Мяч ракетой пролетел над Марсиком, и в соседнем доме уныло зазвенело стекло. Кобель взвыл и со страшной скоростью помчался через двор, мы — за ним. Он выбежал на улицу, пронесся между передними и задними колесами идущего грузовика и скрылся в сквере. Колька на бегу пожал Витьке руку.
— Он у тебя способный! — и почему-то добавил — Даже обидно…
Витька надулся от гордости.
— Ты его еще плохо зна-аешь…
Кобель исчез, теперь надо было исчезнуть и нам. Мы завернули за угол и чуть было не сбили с ног какую-то женщину.
— Невоспитанные! — закричала она.
Нам некогда было с нею спорить. Мы бежали к реке, которая была в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Там в укромном месте находился разрушенный блиндаж, о котором никто не знал, даже Кардинал Ришелье. Мы всегда отсиживались в нем, ожидая, когда улягутся страсти во дворе.
В блиндаже было прохладно и сыро.
— Ишь — невоспитанные… — проворчал, отдышавшись, Мишка. — Тоже мне!
И тут меня осенило.
— Знаете, с завтрашнего дня давайте станем вежливыми? Все удивятся, начнут завидовать. И вообще нам будут все прощать.
— Трудно… А? — испугался Мишка.
Но Колька уже загорелся и закричал:
— Ничего, вытерпим!
— А с врагами будем вежливы сквозь зубы, вот так. — И я процедил: — С-спасибо!
Только Витька ничего не сказал. Он вздыхал о своем кобеле.
К ЧЕМУ ПРИВОДИТ ВЕЖЛИВОСТЬ
Вечером папа не стал смотреть телевизор, а занялся моим воспитанием. Он посадил меня на вертящийся стул от пианино посредине комнаты и стал расхаживать вокруг.
— Ты уже взрослый… Перешел в пятый класс!
Это было его обычное вступление.
— А думал ли ты о том, — говорил он, — что все начинается с малого?! Сегодня ты разобьешь форточку… завтра — окно… послезавтра — витрину в гастрономе. А что дальше??? Начнешь курить…
Он вынул папиросу и закурил.
— Начнешь пить и будешь воровать… — он замолчал, подыскивая слово, и неожиданно сказал: — телевизионные антенны.
Когда он дошел до антенн, я затосковал. Дело в том, что месяц назад у нас унесли с крыши антенну с двадцатиметровым специальным шнуром, который нигде не купишь, и с тех пор мы перешли на комнатную. Это событие глубоко потрясло отца, тем более, что шнур, как он говорил, ему достали через третьи руки, да и то с трудом. Об антенне он мог говорить часами.
Меня спас приход матери. Она долго рассуждать не любила.
— Мяча ты больше не увидишь, — сказала она. — А если я узнаю, что опять играешь, мы поговорим иначе.
Над этим пришлось задуматься…
Когда я ложился спать, то вспомнил, что новый день начинается с двенадцати ночи. Чем бы таким вежливым ознаменовать начало этого торжественного дня? И я решил пожелать родителям спокойной ночи.
В одиннадцать часов они заснули. Я тоже хотел спать, но крепился. Через каждые десять минут бегал на кухню и подставлял голову под кран, чтобы освежиться. Когда стрелки показали пять минут первого, я на цыпочках подошел к двери спальной и прислушался. Из-за двери доносилось что-то отдаленно напоминающее рычание. Это храпел папа. Мама говорила, что он всегда храпит, когда спит на спине. Я осторожно открыл дверь и закричал:
— Спокойной ночи, папочка! Спокойной ночи, мамочка!
Ой, что потом началось!.. Я убежал и заперся в ванной комнате. Папа долго убеждал меня выйти. Но я не поддавался ни на какие уговоры. Папа угрюмо сказал. «Ну, мы еще увидимся с тобой завтра», — и вроде бы ушел. Но на всякий случай я не выходил. Постелил в ванне два полотенца, чтобы не было жестко, положил под голову мочалку — так и заснул.
