Неучтенный фактор - [44]

– Особое внимание следует обратить на наши чувства. Все в этом мире создано из любви и является любовью, нет иных чувств, кроме любви. Вы спросите – а как же страх и ненависть? Действительно, миллионы людей во всем мире вынуждены проводить свои дни под гнетом этих чувств, противных нашему естеству и могущих привести к различным несчастьям, среди которых на первом месте находятся смертоубийство и воровство, вызванные гневом и завистью – которые, в свою очередь, являются производными ненависти и страха. Считаю своим долгом ответить на этот своевременный вопрос следующим образом – самая долгая ночь, даже полярная, когда-нибудь заканчивается.

Зал взорвался радостными аплодисментами. Степан улыбнулся своей мягкой улыбкой:

– И со всей ответственностью заявляю – то, что мы принимаем за страх, есть простой недостаток любви. А ненависть – это неправильное выражение сильной любви.

На этом месте на головы собравшихся начало капать масло…

– Ганя, ну просыпайся же, где ты так лоб расшиб? – жена тормошила уснувшего за кухонным столом Гавриила Гаврильевича. Он с трудом разлепил глаза и потрогал лоб – правда, болит. В окно приветливо заглядывало весеннее солнце, неяркое и нежаркое, каким оно бывает рано утром. Гавриил не мог помнить, что накануне, вернувшись домой глубокой ночью, он по привычке принялся переворачивать кухню в поисках алкоголя. Конечно, не нашел – жена и дети прятали от него даже уксус. Он был настолько пьян, что схватил с полки пол-литровую стеклянную бутылку растительного масла, очень похожую на водочную, и плеснул в стакан. Пригубив, он от отвращения вылил его содержимое на стол, затем уронил голову на тот же стол и заснул. Теперь вся его голова была в растительном масле, вдобавок на лбу красовалась невесть где приобретенная шишка. Он взглянул на жену. «Бедная», – впервые в жизни подумал он про нее.

И сказал вслух:

– Мне Степка приснился. Хороший доклад прочитал.

Остатки сна весь день пульсировали в его висках, и он шепотом произносил про себя, как обрывки лозунгов какой-то неведомой подпольной партии: «Внутреннее чувство дороги…» и «Ненависть – неправильное выражение любви…»

С того дня он начал возвращаться в этот мир. Гавриил Гаврильевич почувствовал невиданное облегчение, решив сам для себя, что разрушить существующий порядок вещей – его священный долг. Он так сильно захотел, чтобы этот кошмарный уклад когда-нибудь закончился – а как известно, сильные желания управляют миром – что он и в самом деле закончился, причем гораздо раньше, чем предполагал сам товарищ Сатыров.

Гавриил Гаврильевич до самого падения КПСС в 1991 году работал на небольших должностях вдали от столицы. Верная супруга без единой жалобы разделила с ним все тяготы ссылки. Так длилось до тех пор, пока в одно прекрасное августовское утро он и его коллеги не обнаружили свои кабинеты опечатанными. Гавриил Гаврильевич оправился от шока быстрее остальных. Всю ночь он совещался на кухне с женой, решив заняться бизнесом. У него еще оставались знакомые в разваливающихся предприятиях разграбленной страны. Дело пошло на удивление резво. От политики он держался теперь подальше, но и бизнес оказался небезопасным делом. Ему часто приходилось балансировать на грани. Такая уж у него, видно, судьба, или аура, как выражались вошедшие в моду в годы перестройки экстрасенсы всех мастей. Несколько раз Гавриил Гаврильевич чудом спасал себя и партнеров от неминуемой расправы менее удачливых конкурентов.

Конечно, нельзя не отметить отдельным абзацем одиозную личность Уйбаана Парникова, мужа покойной кузины Веры, оказавшего неоценимую помощь новоиспеченному предпринимателю в становлении его дела. Когда Иван наконец вернулся из мест не столь отдаленных, Гавриил Гаврильевич имел с ним долгую беседу, в ходе которой выяснил для себя, что в страшной трагедии, постигшей их семью, больше повинна рука судьбы, нежели рука Уйбаана. Для Гавриила это было важно. Он простил зятя и предложил помощь в трудоустройстве. На что тот, усмехнувшись, ответил туманно: «Да, я мог бы работать… так, чтобы ты смог работать». Из зоны Уйбаан вышел, наделенный какой-то непонятной для Гавриила властью. В общем, он впервые столкнулся с этим загадочным миром и с тем, что называется «крышевать». Просто он не мог позволить себе погибнуть, оставив жену и детей голодать в стране, где заработанные за год деньги в одну ночь легко превращались в бесполезные фантики.

Так он узнал вкус и цену больших денег.

* * *

Став по российским меркам довольно состоятельным человеком, Гавриил Гаврильевич неожиданно почувствовал себя в своей тарелке. Эта роль не была ему чужда. Он нашел тому одно объяснение.

В детстве он слышал от матери про сестру отца, свою родную тетю, живущую в городе. Когда Гавриил собрался на учебу в Туймаду, тетя Зоя положила ему в нагрудный карман листок бумаги с адресом незнакомой городской родственницы.

Не сразу – кажется, где-то уже в октябре – первокурсник Ганя выкроил время и направил свои стопы к улице, указанной в той бумажке. Был воскресный день. Прямо в глаза безжалостно светило холодное солнце, в спину дул пронизывающий ветер, пыль ведрами носилась по деревянному Залогу – району, в котором предположительно проживала его родная тетя. То и дело сверяясь с бумажкой, изучая указатели на углах улиц и останавливая редких прохожих, Ганя не сразу наткнулся на высокий забор, содержащий нужные цифры. Волнуясь, он толкнул толстую зеленую калитку. Калитка оказалась незапертой. Ганя прошел во двор и постучал в дверь веранды. Спустя несколько минут к нему вышла пожилая женщина, в которой он с первого взгляда признал родственницу.