Неторопливая машина времени - [3]

Неожиданно Эгон увидел, что выражение лица Тенадена изменилось. Его старый приятель бросил на него быстрый взгляд, затем посмотрел на уснувшую девушку и протянул Эгону запечатанный в пластик конверт.

У Эгона в голове одновременно мелькнули две мысли; сначала это невозможно, потом ну, конечно. Судя по дате рождения — октябрь 1962 года — ей едва исполнилось девятнадцать лет. Она родилась в Монрёале, на Новеландии. Меньше, чем за три месяца, она пересекла два континента, если верить дате, отмеченной в карточке стажера. Этого не может быть.

И ее зовут Талита Меланевич.

Он никогда не думал об этом. Невероятность произошедшего едва не заставляет его улыбнуться. Тем не менее, все Талиты, которые прошли через Центр, родились на Земле, он точно знает это. Так же, как его Талита; точнее говоря, самая первая Талита. Но он никогда не предполагал, что одна из них может существовать здесь, в этой вселенной, именно на этой планете и, тем более, одновременно с ним.

Ладно, не совсем одновременно: эта Талита еще не родилась, когда он встретил свою Талиту двадцать четыре года тому назад.

Потрясенный ощущением нереальности происходящего, что бывает всегда, когда его охватывают воспоминания, связанные со временем, он зажигает лампу в изголовье постели и смотрит на тонкое лицо. Линия бровей, может быть, линия рта; скулы… голубые глаза. Да, похоже. Но она такая юная, такая бледная и такая истощенная. И лицо ее свободно от всех масок, стертых глубоким сном. Обязан ли он узнать ее (почему бы не проявиться своего рода голосу крови)? Он улыбается: нет, он все же не узнает ее. Но это тоже Талита, как и все предыдущие. Не та, которую он все еще ждет несмотря на все, не та, которая обещала ему вернуться. Эта девушка всего лишь ученица, она еще никогда не проходила через Мост. Как это странно. Совсем новая Талита. В то же время, чем-то неуловимым прежняя. Для тех, которые до сих пор проходили через Центр, первое Путешествие было в далеком прошлом — для тех Талит, которые не узнавали его. Или узнавали только потому, что уже встречали на своем пути, в какой-то из бесчисленных вселенных, другого Эгона. Им могло быть двадцать, тридцать, сорок и даже больше лет. Но обычно у них было больше сходства с его Талитой, чем у этой жалкой тощей девчонки.

Прикрыв за собой дверь в темную комнату, Эгон неожиданно подумал, что для нее все происходит в первый раз: она ведь впервые очутилась в Центре. И впервые встретила Эгона.

* * *

И потому, что это его обязанность, как наставника и врача, а также — и он хорошо понимает это, — потому что он ее первый Эгон и потому что она так мало похожа на его Талиту, он оказывается у изголовья постели, когда настает момент пробуждения девушки. Голубые глаза медленно открываются и останавливаются на его лице.

На редкость жесткий взгляд.

Удивленный, он ощущает, как в одно мгновение этот недоверчивый взгляд охватывает его, оценивает и отодвигает в сторону — как объект, не представляющий в данный момент опасности. Он мог бы поклясться, что на неподвижном лице промелькнуло и выражение презрения. Девушка произносит, как и накануне: «Центр», но странным голосом, лишенным какой-либо интонации. На ее лице ничего не изменилось — не нахмурились брови, не напряглись мышцы — она выглядит идеально расслабленной. И только глаза выдают то, что скрывает все ее тело: она настороже и готова к мгновенной реакции при малейшем признаке опасности.

«Меня зовут Эгон Тьеарт», — слышит Эгон свои собственные слова, звучащие, как предложение перемирия. Потом он добавляет: «я наставник и врач этого Центра».

Взгляд голубых глаз снова останавливается на его лице. Возможно, при этом совершается некоторая его переоценка, но лицо девушки продолжает сохранять свою маску полнейшего безразличия. Эгон думает, что девушка сейчас заговорит, он ожидает ее слов. Но она закрывает глаза, ничего не сказав.

Несколько мгновений он остается возле нее, потом встает и выходит из комнаты. Если ученик не хочет говорить, воспитателю не остается ничего другого, как помалкивать. Это незыблемое правило. Стажеры сами принимают решение и приходят в Центр; оказавшись в Центре, они сами определяют, говорить им, или молчать, остаться, или уйти. Наставники находятся рядом с ними только для того, чтобы отвечать на вопросы, но не для того, чтобы преподавать. Какой бы дикаркой ни казалась эта девушка, с ней будут обращаться точно так же, как с остальными стажерами. И на нее потратят столько времени, сколько потребуется.

В коридоре Эгон замедляет шаги, внезапно удивившись, что он так спокоен, что на его лице даже играет легкая улыбка. Что он ведет себя как все остальные. Ведь это ученица. Всего лишь ученица.

* * *

На протяжении нескольких недель после выздоровления девушки Эгон время от времени встречал ее. Очень редко это происходило в местах, где обычно собираются ученики и воспитатели — в столовой, в общем зале, в помещении для игр. Чаще всего он видел ее в спортивном зале, где она вытанцовывала яростные и смертельно опасные па боевого рал-ки — новеландского варианта карате, или в бассейне, по дорожкам которого она носилась взад и вперед так упорно, словно отрабатывала наказание.