Нетерпеливый алхимик - [50]

Офис располагался слева от Пасео-да-ла-Кастельяна в современном здании, точно перенесенном из Манхэттена по мановению руки какого-то шутника или беззастенчивого плагиатора. Каждый раз, когда мне приходилось бывать в этом «обезьяннике»,[60] я испытывал щемящее чувство тоски. Хаотическое нагромождение башен и все пространство под ними в полной мере отражали античеловеческую сущность оригиналов, но не передали ни толики их своеобразной красоты. А если учесть, что гулявшие по нему нормальные люди совершенно растворялись в служилом стаде (клерки с желтоватыми, обрюзгшими от долгого сидения взаперти лицами либо, наоборот, пышущие здоровьем бодрячки с выхолощенными мозгами и лоснящимися бронзовым загаром торсами), то нетрудно догадаться, с какой неохотой мои ноги ступали в этот квартал, несмотря на обилие в нем увеселительных заведений.

В любом случае, в то утро мы очутились там не в поисках развлечений, а по делу, и хотя на нас не было формы — в здании, где работали респектабельно одетые люди, она бы привлекла излишнее внимание, — я, войдя в приемную, напустил на себя официальность и строго отрекомендовался секретарше:

— Сержант Бевилаква, Гражданская гвардия. Узнайте, сможет ли нас принять сеньор Эхеа.

— Сержант… Простите, как ваша фамилия?

— Бевилаква. — Я повторил по буквам: — Б, е, в, и, л, а, к, в, а.

— О чем вы хотите поговорить с сеньором Эхеа?

— Это закрытое расследование, сеньорита, — пресек я в корне ее любопытство.

Через несколько минут после преодоления еще одной преграды в лице не менее любопытной и столь же строго поставленной на место девушки, мы предстали пред очи сеньора Родриго Эхеа. Должен признаться, и не гордыни ради, ибо она притупляет объективность восприятия, а по велению инстинкта, что Родриго Эхеа с первого взгляда внушил мне глубокую антипатию. Мне не нравились ни его рубашка в голубую полоску с белыми воротничком и манжетами, на которых красовались массивные золотые запонки, ни галстук, который, судя по выставленному напоказ лейблу, стоил кучу денег. Длинные, прилизанные фиксатуаром волосы тоже не способствовали благожелательности моего настроя. Будучи на военной службе, я никогда не комплексовал по поводу короткой стрижки, напротив, находил и продолжаю находить ее чрезвычайно удачной в смысле гигиены мужской прической. Тем не менее я вовсе не против длинных волос, скажем, на голове басиста группы «Айрон Мэйден»[61] или актеров, исполнявших роли Иисуса Христа или Самсона. Даже мне случалось щеголять немытой гривой, когда я внедрился в одну из преступных банд, но, как только отпала надобность в маскараде, я тут же побежал бриться наголо. Разумеется, в моем случае речь идет о чистом предубеждении, однако именно оно в значительной мере определило мою неприязнь к Эхеа Родриго. Что ж, порой даже ничтожные мелочи влияют на наши суждения о человеке.

— Добрый день, — приветствовал нас Эхеа, излучая необыкновенную жизненную энергию. — Проходите, располагайтесь. Меня прямо в жар бросило — ведь впервые в жизни Гражданская гвардия удостоила мою скромную особу своим вниманием. Неужели я совершил что-нибудь предосудительное?

Какое бы отвращение я ни испытывал ко всяким пижонам, бахвалам и патлатым типам, ничто не идет в сравнение с той ненавистью, которая поднимается в моей душе при виде велеречивых пустомель, да еще произносящих более ста слов в минуту. Пришлось поставить на предохранитель мозги и язык, чтобы не размазать его по стене пулеметной очередью утвердительного ответа. Вместо этого, подождав, покуда секретарша не закроет за собою дверь, я ограничился кратким представлением моей помощницы:

— Гвардеец Чаморро. Мы расследуем обстоятельства смерти Тринидада Солера.

— А, — сказал Эхеа, нимало не смутившись.

— По нашим сведениям, сеньор Солер являлся вашим партнером в операциях с недвижимостью. Если не возражаете, мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

Казалось, Родриго Эхеа на мгновенье напрягся как сжатая пружина. Однако тут же пришел в себя и, расправив спину, ответил:

— Вы не совсем точны. Партнером в полном смысле слова он не был, просто иногда принимал участие в продвижении кое-каких проектов.

— Ясно. И все-таки вынужден настаивать на разговоре, вы не против? — спросил я многозначительным тоном, проверяя его на вшивость.

На этот раз Родриго Эхеа явно струхнул.

— Нет, нет! Абсолютно не против. — Он нервно дернулся в своем кожаном кресле, но быстро успокоился. — Чем могу быть полезным?

— Видите ли, сеньор Эхеа, вы человек занятой, и мы тоже не погулять вышли, поэтому, с вашего позволения, опустим преамбулу и приступим к делу. Нет ли у вас на примете человека, заинтересованного в смерти Тринидада Солера? А если да, то каковы мотивы этой заинтересованности?

Эхеа бросил на меня испуганный взгляд.

— Крутенько! — воскликнул он. — Вы действительно не теряете время напрасно. Так, надо полагать, его убили?

— А как полагаете вы? — ответил я вопросом на вопрос.

— Боже правый, откуда же мне знать! — Он воздел руки кверху. — Я думал, судебное разбирательство закончилось и погребено в архивах, поскольку Тринидад умер от сердечного приступа. Что называется, несчастный случай; всплеск эмоций и все такое, — ну, вы понимаете.