Нет смысла без тебя - [30]

А что, если, оценив этот ущерб, они решат, что мне лучше оставаться на ферме вечно? Или — того хуже — действительно умереть? Ведь о моем спасении знают немногие. Харрисы и только те, кто заинтересован в моих показаниях. Что, если ФБР, получив требуемое, уничтожит меня, как ненужную тряпку?

Кое-как я дождался утра. Мне нужен был совет Тома.

Он вышел, как обычно, около семи утра на веранду, где его поджидал я, вне себя от волнения, с горячим термосом кофе для него. Миссис Харрис тоже проснулась и сильно удивилась, увидев меня такого.

— Я смотрю, у тебя была непростая ночка? — усмехнулся Том.

— Том, ну что ты такое говоришь! — возмутилась миссис Харрис. — Это ты во всем виноват! Взбередил парню голову!

— А он сам напросился!

— Да, мам, отец мне очень помог. Но у меня еще остались вопросы.

— Ну вы пока беседуйте, а я приготовлю завтрак, — сказала миссис Харрис и удалилась в дом, оставив нас наедине.

Я изложил Тому свои мысли. Утром ночные страхи казались мне уже не такими пугающими, особенно после того, как я выпустил из загона кур. Глядя на их деловитое копошение, мне показалось смешным, что кто-то может меня убить прямо тут, у них перед клювами. Глупо как-то.

— В твоих рассуждениях есть здравая мысль, — проговорил Том. — Я бы не стал рисковать. Тем более они действительно ничего не могут, зато могут придумать, как защититься от тебя и твоих претензий. Ну чем они могут помочь твоим друзьям и коллегам? Прийти в суд и сказать — они не виноваты, поверьте нам на слово? А вот если ты скажешь им, что собираешься сделать, то, вполне вероятно, тебя может ожидать очень неприятный сюрприз.

— Значит, молчать?

— Это решать тебе. Но если ты спрашиваешь мое мнение, то я бы не сказал ничего. Я бы просто подал иск.

— Так я и сделаю.

Нельзя сказать, что я успокоился. Меня страшила битва, но я хотя бы знал, что у меня будет оружие. Это немного смягчило мой страх, и жизнь вошла в более или менее нормальное русло.

На моем телефоне были фотографии родителей, Лизы, Ники, Васи и Брэдли. Я смотрел на них каждый вечер, улыбался. Родителей, Лизу и Нику целовал, с Васей говорил.

* * *

В апреле начиналась жаркая пора. Мы с Томом готовили сараи для запасов, на ферму приходило все больше местных жителей — устраивались на лето на работу. Мы потихоньку обживали ферму, решили завести больше животных, всерьез заняться сельским хозяйством. Вечерами я был погружен в работу над песнями, а Харрисы читали книги рядом на веранде. Все дни напролет для нас с Томом находилась работа. Миссис Харрис занялась садом — в климате Техаса сложно вырастить пышные культуры, но и в здешних условиях вполне можно обустроить сад. При помощи рукастых местных мы соорудили площадку для сада, а миссис Харрис увлеклась засадкой, позабыв про вечерние купания кур. Это добавилось к моим обязанностям.

Так мы и жили. Пока однажды не раздался телефонный звонок.

«Экстренный» телефон сообщил, что наша жизнь кардинально меняется в очередной раз. Наркобарона взяли, начался судебный процесс. И, скорее всего, в ближайшее время мне нужно будет дать показания.

Для меня остался невыясненным вопрос — как Наркобарон повелся на мою «смерть»? Ведь киллера, насколько мне известно, не поймали. А значит, он мог сообщить, что не убивал меня. И все это — спектакль. Но этот вопрос я не задал, оставив на потом. В конце концов, это было не так важно. Следствие подтвердило, что Наркобарон под судом — именно тот человек. И я видел его фото. Пузо, мясистые губы, колечки иссиня-черных волос, взгляд… И улыбается так по-цыгански, как будто сама мать-природа защитит его, оградит от бед. Мне кажется, он был одет в ту же шубу, что и тогда, на трассе, когда меня везли в Листвянку, а я думал, что это мудила Маруф творит безумства. Господи, как же давно это было…

«Неужели все закончится?»

Я был рад, но очень жалел стариков. Том загрустил, а миссис Харрис я застал плачущей на кухне накануне дня отъезда. Она готовила праздничный ужин. Прощальный ужин. Индейку, по ее личному рецепту, лимонный пирог и харчо.

Я обнял ее, она повернулась ко мне и долго плакала на груди.

— Я знала, что это произойдет. Это правильно, так и должно быть. Но, сынок, не забывай нас.

«Но я не ваш сын, миссис Харрис», — должен ответить я. Но я не мог. Это было сильнее меня.

— Конечно, мам, — ответил я.

И она улыбнулась.

Мы крепко обнялись. Миссис Харрис долго не отпускала меня, и мне не хотелось отрываться от нее. Мы мало обнимались за этот год, а зря. Ее тепло еще долго будет меня согревать.

Том, прощаясь, держался лучше жены, но по дрогнувшей руке, сжимающей мою ладонь, я понял, что ему тоже тяжело. Мы прижились, стали родными.

— Спасибо вам за все, — сказал я.

— Береги себя… сын.

Он сказал это. Я обнял старика, а отпустив, быстро пошел к машине, сел на заднее сиденье, положив рюкзак на колени, и уехал. Я знал, что больше никогда их не увижу.

И они знали.

Они так и остались стоять рядышком на веранде, возле кресел-качалок, где мы проводили вечера. Миссис Харрис машет мне, а ее фартук треплет ветер. Том стоит, не двигаясь, и только в руке дрожит книга.

Игорь

Специализация Игоря — не наркотики, не наркобанды и не наркотрафики. Его это совсем не интересовало, это было до того скучно и неинтересно, что аж скулы сводило. И присутствовать на совещании, посвященном теме борьбы с незаконным оборотом наркотиков, ему совершенно не хотелось. Наркоманы — жалкие безвольные существа, зависимые от своего блаженства, — не стоят его внимания. А наркоторговцы — огромный спрут, бороться с которым бесполезно. Человеческая масса, потребляющая наркотики, будет всегда, до тех пор, пока люди не научатся держать свои зависимости при себе. Бороться с предложением, когда есть спрос, бесполезно. Отрезаешь одну голову — появляются две другие. Чем больше голов срубишь, тем больше их вырастет.