Нет смысла без тебя - [27]

Я полюбил стариков и настолько привык звать их родителями при местных жителях, что вскоре, даже когда мы оставались наедине, я называл миссис Харрис «мам», а Тома — отцом. Это случалось скорее несознательно, чем специально, меня никто не поправлял. Миссис Харрис тоже звала меня «сыном», но не Том. Том держал дистанцию, видимо, годами вжившаяся дисциплина не позволяла эмоциям взять верх. Я продолжал звать его отцом, и он не поправлял меня. Я жил на ферме уже больше года, но он так и не назвал меня «сыном» ни разу вне посторонних, хотя отношения у нас были именно такими — как у отца с сыном.

Весь этот год я не ложился позже десяти часов вечера. А после первых трех месяцев этого невольно заключения стал просыпаться не в семь, как обычно, а в пять тридцать, чтобы перед утренними обязанностями сделать пробежку вокруг нашей фермы, а потом еще три километра вдоль пруда и столько же обратно.

Лишнего веса у меня никогда не было, но после ежедневных пробежек я набрал целых семь килограммов. Правда, мышцами. Ноги и пресс стали рельефными, крепкими. Ягодицы упругими и подтянутыми. Мне нравилось, что творит со мной жизнь на ферме. Если бы не бесконечная тяжесть, пятитонными камнями давящая мне на плечи…

Раз в неделю на ферму приезжал федеральный маршал, под контролем которого мы находились. Также в доме имелась «тревожная» кнопка, нажатие на которую в течение десяти минут спровоцирует операцию «захват со штурмом». Маршал информировал меня о судебном процессе по делу Наркобарона (безрадостно), о происходящем в мире (так же безрадостно) и о жизни дорогих мне людей (просто ужасно). Каждый раз после его отъезда на меня наваливалась тоска и злость. Мне казалось, полиция и ФБР бездействуют, ничего не делают и только молча наблюдают, как мои близкие мучаются, как рушится моя карьера. Иногда мне даже казалось, что им это нравится.

Доступа к Интернету у меня не было. У меня остался мой айфон (без сим-карты), на который я закинул триста песен, включая все свои, и десяток клипов (включая Roberto). Я слушал их, смотрел клипы и предавался ностальгии. В моем сердце еще теплилась надежда, что когда-нибудь этого подонка возьмут, я выступлю в суде и все верну, все склею, все будет по-прежнему. Но каждый приезд маршала рушил мои надежды в прах.

* * *

Недавно я понял, что верю только в жестокие сказки. Если оглянуться назад, то события моей жизни — это сказки наоборот. Обычно в сказках все начинается плохо, но заканчивается очень хорошо. Но самые известные сказки не имеют счастливых концовок. «Дисней» все переврал. Они и начинались-то не очень хорошо, а заканчивались всегда плохо. «Русалочка», «Золушка», «Белоснежка»… В оригинальной версии все они кончились плохо. Очень плохо.

Об этом я не знал и сильно расстроился, если честно. Зато как пелена с глаз спала. Действительно, ну а как же может быть иначе? Ложь и жестокость преследуют нас с детства. Наверное, зря нам в детстве не показали эти сказки в оригинале. Это было бы честно и справедливо. Мы бы с детства знали, что бессмысленно ждать хорошего завершения истории. Все всегда заканчивается плохо. Других финалов не бывает.

До моего приезда на ферму я считал, что сказка в моей жизни была одна. Это — Джейсон МакКуин. Но теперь понял, что на самом деле сказок было много. Это Вася, Ника, Брэдли и, конечно же, Джо.

Все эти люди — каждый мне дорог по-своему — сделали мою жизнь настоящей, не дали упасть. Каждому из них я был нужен и важен. И сейчас, пока я вычесываю лошадей и читаю жестокие сказки, они скорбят. Ника — на ее глазах меня «убили». Честно говоря, я не видел ее в тот миг, во всяком случае, не помню, чтобы видел. Агент Томпкинс сказала, что Ника была в зале, это есть на внутренних камерах. Она пыталась залезть на сцену, но меня там уже не было. Она кричала за кулисами, а я уже ехал в аэропорт. Она ездила по Москве в поисках моего тела, а я летел в самолете в Америку.

Все свалилось на плечи Брэдли. И заботы о Нике, и потоки расспросов полиции, и приставания журналистов. Дальше — только хуже. Обвал коммерческого проекта под названием «Джейсон МакКуин» — это огромные проблемы. Достаточно вспомнить, что было в тот момент, когда с дистанции сошла Алиша, чье место занял я. А что теперь?

Контракты, страховка, диски, музыка, турне… Все грандиозные планы разрушились как песчаный домик под ливнем. И кому-то придется держать ответ перед всеми, кто был заинтересован в проекте. Вернее, не так. Перед теми, кто имел интерес в этом проекте. Насколько я могу судить, таких людей не очень много, но, увы, люди это не обычные.

Мои подозрения подтвердила агент Томпкинс. Она приезжала с визитом дважды. И оба раза не с самыми лучшими новостями.

— Достаточно тяжелая ситуация у Ники Домбровской, — сообщала она. — Мы сделали, как вы просили. Завещание изготовлено, и оно оглашено нотариусом. Однако мистер Джейкоб Коннор предъявил финансовые требования к вам, вашему имуществу и к самой Нике Домбровской. Суммы астрономические: два миллиона долларов. Как вы понимаете, мы не можем вмешаться. Скорее всего, деньги у нее заберут.

— Что?!