Нет права жить, нет права умирать - [3]

Я сидела на кухне, уставившись в окно, где как обычно на скамейке напротив облезлого подъезда пятиэтажки собрались все пенсионерки двора, а вокруг них расположились вечно голодные кошки, жадно провожая взглядами каждое движение своих кормилиц. Было тихо, почти все соседские машины разъехались, освободив тесные асфальтированные парковки, покрытые грязными лужами. А я всё пыталась представить себя не в нашем заездном городишке, а где-нибудь в невообразимых далях волшебных миров прочитанных за лето книг, но вдруг подняла голову, услышав, что происходит нечто новенькое.

– Чёрт, что за фигня? – выругалась я вслух. Потом поднялась, пытаясь рассмотреть, что случилось в нашем дворе, пока я витала в облаках. Серая грязная иномарка, сдавая задом, въехала в блестящий новенький джип нашего нового соседа, и сигнализация заревела, пробудив своим истошным пронзительным звуком весь наш дворик. Бабки не преминули возможности обсудить это событие, окружив несчастного водителя, который растерянно озирался по сторонам в поисках хозяина джипа, а тот ещё видимо сладко спал в квартире напротив, вернувшись под утро. Я слыхала из окна своей комнаты, как он въехал во двор с музыкой, переполошив всех мирно дремлющих котов, что прыснули от машины в разные стороны. Почему я это знала, имело очень простое оправдание. Окна моей спальни выходили во двор, и я как раз дочитывала финал истории про Дориана Грея, не в силах остановиться, когда это произошло.

Вскоре на поле боя, расталкивая локтями бабок, которые проклинали несчастную сигнализацию и всю современную молодёжь, показался и мой сосед, Станислав. Его помятая майка не была заправлена в джинсы, смешно топорщась в стороны, а сам он имел вид напыщенного индюка, которого разбудили, а поесть не дали. Почесав стриженную голову, он вновь взглянул на смятый металл двери своего автомобиля, прикидывая, во что обойдётся ремонт, а потом лишь соизволил выключить свою какофонию, вернув во двор на миг тишину. Но потом бабки загалдели с новой силой, расписывая на все лады звуки его сигнализации, что по их словам достала весь белый свет.

– Тихо!!! – раздался резкий, возмущённый крик Стаса, заставив замолчать оскорбляющих его бабулек. – Дайте разобраться!

Ловить здесь больше стало нечего, поэтому бабки с недовольным видом, чинно расселись на свои скамейки в ожидании приезда патрульной машины, а из серой иномарки виновника медленно, оглядываясь по сторонам, вылез пожилой мужчина, который тоже ждал окончания атаки со стороны моих злобных соседок.

Телефонный звонок отвлёк меня от интересного наблюдения, и я медленно сползла с подоконника на пол, лениво потянувшись за телефоном. Телефон у меня, кстати, не блистал новизной, это была старенькая модель, в которой даже не предусматривался доступ в интернет, потому как дорогой телефон для школьницы моя мать тоже почему-то считала непозволительной роскошью, что частенько становилось предметом насмешек со стороны моих одноклассников.

Телефон нервно подпрыгивал на кухонном столе в ритм вибрации, так же, как бились мысли у меня в голове о том, как я не хочу наступления завтрашнего дня. Но я всё-таки успела поднять трубку, услышав родной, но не любимый голос. Я конечно же по-своему любила свою мать, но некоторые её причуды просто напросто мешали мне жить, и порой казалось, что лучше вообще жить одной, потому как я не могла понять, для чего я ей нужна.

– Да, мам, – сонным голосом произнесла я, одновременно открывая холодильник.

– Карина! Ты встала? Решила не будить тебя сегодня, всё же последний день каникул, – раздался голос мамы в трубке, немного раздражённый, впрочем, как и всегда.

– Встала, куда ж я денусь, – протянула я в ответ, изучая взглядом опустевшие полки холодильника. – Мам, а что сегодня есть будем?

– Кариш, я там в морозилке пельмени оставляла. Свари, а! я сегодня задержусь на работе.

– Хорошо, мам, сварю, – согласилась я.

– Ладно, будь умницей. Если чего понадобится – звони. Ты, кстати, уже приготовила себе вещи для линейки?

– Мама! – воскликнула я, – Я в джинсах пойду!

– Карина, это же первый учебный день! Какие ещё джинсы?!

– Я под них рубашку белую поглажу! – нашлась я. – Но ту юбку не надену, и даже не проси. Носи её сама.

– Ладно, твоё дело. Мне пора бежать. Если выдастся свободная минутка, я тебе позвоню.

Как же, одна из тех, кто мне часто звонил. Я прекрасно знала все её уловки, и то, как она работает. И даже знала, с кем она проведёт сегодняшний вечер, ведь не раз видела за последний месяц, кто подвозил её домой. Очередной любовник, которого мама мечтала сделать моим ненаглядным папой. Спасибо, мне уже одного хватило.

От этого воспоминания телефон приземлился на пол, звонко подпрыгнул и замер. Я наклонилась, чтобы поднять его, и положила на белую, выкрашенную белой эмалью полку, где стояла месяц не мытая микроволновка. Надо было всё же помыть её, но руки никак не доходили, а моей маме до неё и дела никакого не было. Я вновь потянулась к дверце холодильника, который встретил меня своими пустыми полками. А вот и ненавистные пельмени. Я ненавидела пельмени, хотя это много кому показалось бы странным, но за три последних года мне пришлось есть их столько раз, что постепенно начало воротить от них. Уж лучше просто было пожевать корку позавчерашнего хлеба, но желудок предательски отзывался, издавая урчащие звуки, поэтому, тяжело вздохнув, я поставила кастрюльку в раковину, включив кран, и вернулась к своему наблюдательному посту.