Нет на земле твоего короля. Часть 1 - [2]

Ута бережно извлекла винтовку из чехла. Прицел и ствол для маскировки были обмотаны тряпьем.

— Ишак, вонючий! — проронила она вслух, вспомнив, как Рамзан, эта волосатая грубая горилла, в пещере в темноте нечаянно уронил на ее винтовку ящик с боеприпасами, при этом разбив вдребезги ночной прицел. Что тогда было, трудно передать словами. Иса, рассвирепев, чуть не замочил боевика на месте. В базовом лагере под Ножай-Юртом были четыре снайпера: она, украинец Микола Ковтун из Львова, одноглазый афганец Абдулла и молодая чеченка Зухра. С молчаливой дикой Зухрой ей трудно было найти общий язык, та шарахалась от нее, как затравленный зверек, сверкая в испуге большими карими глазами, да она особенно и не стремилась к контакту с этой дикаркой. С тупым грязным арабом тем более. Что может быть общего у отличницы университета с темным немытым туземцем? С Миколой же у них сложились нормальные деловые отношения, можно сказать, даже дружеские, но не больше. Парень он был из себя видный, с внушительным послужным списком. Когда-то служил в спецназе в Афгане, потом воевал в Приднестровье, Карабахе, на Балканах. Ковтун неоднократно предлагал ей работать в паре, но она отказывалась, слишком опасно, Лучше надеяться только на себя. Так вернее. Чем платить жизнью за чужие ошибки.

Ей часто снились смеющаяся румяная Хельга в белой вязаной шапочке с красным орнаментом, с лыжами на плече, горящий разрушенный Грозный, соревнования по биатлону. Как она бежит, задыхаясь и преодолевая крутые подъемы, спуски, резкие повороты. Как пытается собраться на рубеже огня. Легла! Ноги в стороны! В упор! Подвела мушку! Выдохнуть! Задержать дыхание! Плавно нажать на спусковой крючок! Бах! Передернула пальцем затвор! Бах! Выдохнуть! Собраться! Плавно затвор! Бах! Пелена перед глазами! Бах! Стучит сердце! Вырывается из груди! Выдохнула! Еще раз выдохнула! Соберись же! Бах! Черт побери! В молоко! Четыре мишени закрылись, пятая же пялится на нее, смеясь, черным кружочком! Вскочила! Винтовку за спину! Где палки?! Штрафной круг! Быстрее! Еще быстрее! Маргус загрызет после соревнований! Будет пилить весь день! Всю неделю! Бежать!

Ута достала из рюкзака термос. Надо подкрепиться, а то без движения совсем можно окоченеть от холода. Как стемнеет за ней придет Расул, невысокий хмурый чеченец лет тридцати пяти, который снимет растяжки и отведет ее на ночевку к кому-нибудь из чеченцев, в надежное место. А на рассвете она вновь выйдет на «охоту», но уже далеко отсюда.

Пока не стемнело, она решила проверить еще раз свои записи, достала из нагрудного кармана блокнотик в дорогом кожаном переплете, где вела свои расчеты. Последнюю запись она сделала вчера, а предпоследнюю три дня назад, когда сняла солдатика, загружавшего на «Урал» бачки с едой и фляги. Это было в трех километрах отсюда, у блокпоста за мостом. Пуля на излете ужалила паренька точно между лопаток. Она видела, как он, дернувшись, выронил из рук флягу и рухнул на землю. Второй солдат, что принимал у него груз, дико заорав, тут же упал на дно кузова и в испуге забился в дальний угол. Машина рванула стремительно с места, оставив убитого лежащим в глубокой колее. Для нее он был всего лишь отметкой в блокноте. Его жизнь исчислялась для Уты в хрустящих купюрах. Целой пачке купюр. Если бы она осознавала, вереницу скольких покалеченных судеб влечет за собой ее меткая пуля, она могла бы смело просить больше.

Глава 2

Если судьба приготовила для тебя испытания, то моли ее лишь об одной поблажке — чтобы рядом в нужный момент оказался такой человек, как Славка Зайцев. Мише Тихонову, можно сказать, повезло. Когда сознание после удара немного прояснилось, он услышал откуда-то издалека хриплый Славкин голос.

— Ну, очнулся, капитан Немо?

Послышался всплеск воды, как будто кто-то зашлепал босыми ногами по мелководью. Миша, дернувшись всем телом, зашелся в кашле и с трудом приоткрыл глаза. Он почему-то лежал щекой на сыром песке, перед ним, склонившись, на корточках сидел Славка, из-за его спины выглядывали любопытные лица незнакомых черноглазых пацанят, с мокрыми висульками чубов. Миша застонал, зажмуриваясь от лучей яркого солнца, голова раскалывалась от боли, душил непрекращающийся кашель.

— Вини-Пух, ты на хрена воды столько наглотался, жажда, что ли замучила? — продолжал ерничать Славка, хлопая ладонью его по спине. — Ладно, хватит валяться и пузыри пускать. Поднимайся, кровь надо остановить.

— Какую кровь? — пробубнил Миша, еле ворочая поцарапанным языком.

Он сделал попытку приподняться, но сильное головокружение сбило и уложило его обратно на песок.

— Нос и лоб тебе расшибло! Вон полюбуйся на свой шлем! Треснул как грецкий орех. Не выдержал. Если б не эти пацаны, не выловил бы тебя. Ты уж извини, пришлось пальцами язык вытягивать, чтобы дыхалка заработала. Скажи спасибо, булавки под рукой не оказалось, а то бы пришпилил бы его к одежде, согласно инструкции по спасению утопающих.

Мишка моргнул вместо ответа. Язык болел и, похоже, опух. Что Славка умудрился с ним сделать?

— Это ты во всем виноват, — продолжал Славка, роясь в походной аптечке. — Последний порог, последний порог! И чего я тебя только послушался? И вообще, все твоя идея, так что теперь давай-ка, сожми зубы и терпи, пока я тебе на рану спиртом плесну.