Нет дыма без... - [8]

Другие члены муниципалитета, забытые и скучающие, только делали вид, что слушали.

Доктор Гарри Деверс весь час вертел колышек для гольфа скрюченными пальцами и смотрел в окно. Из-за морщинистых мешков под серо-блеклыми глазами, всегда полуприкрытыми тяжелыми веками, он постоянно выглядел полуспящим. Хотя сейчас, наверное, так оно и было.

Доктор в отставке и бывший мэр города, он неизменно присутствовал на собраниях, но его многочисленные официальные обязанности, казалось, быстро ему надоедали. Его кожа выглядела такой же серой, как глаза. В любом случае я бы не стала обращаться к нему за поддержкой. Хороший доктор, он не заботился ни о чем, кроме продвижения туризма, и то лишь потому, что владел половиной «Солнце и серфинг» – тематического краевого парка. И он надел на встречу клетчатые шорты для гольфа. Было очевидно, где витают его мысли. Я не имела на него никакого влияния, даже несмотря на то, что он был без памяти влюблен в мою мамочку.

Лана Маунтбанк, нынешний мэр, даже не пыталась слушать меня, слишком занятая изучением содержимого своего нового телефона. Но она, по крайней мере, прочитала мой рапорт. Она ненавидела, когда мы с Эллисом препирались. Я мысленно записала ее в препятствия и решила поговорить с ней позже.

Миниатюрная и тщательно причесанная Барбара Максвелл, городской специальный уполномоченный, была единственной, кто, казалось, внимательно слушал, но она ни разу не посмотрела на меня. Это был плохой признак.

Текущий вопрос был весьма масштабным, и я потратила недели, готовя рапорт. Штат сократил фонды моего отдела почти вдвое. Это означало два факта. Первый – шансов на повышение ставок заработной платы мало, как зубов у курицы. Второй – поддерживать имеющееся оборудование в рабочем состоянии будет большой проблемой. Один только ремонт стоит больше половины наших ежемесячных расходов. Машины глохнут. Брандспойты старые и много раз латанные, больше похожие на лоскутные одеяла.

Я вздохнула и встала. Рост всегда давал мне преимущество, а сейчас мне нужно было все, что я смогу собрать. Взгляд доктора метнулся ко мне, а потом скользнул на его наручные часы.

- Ну, а я думаю, Эллис. Ты, кажется, не понимаешь ситуацию. Оборудование нужно поддерживать в исправном состоянии. Если бы ты посмотрел на страницу четыре рапорта, который я раздала, то увидел бы, что...

Эллис снисходительно фыркнул, поднимая красную папку с бюджетом моего отдела так, будто на ней выросли грибы.

- Этот список плюсов и минусов не говорит мне ни о чем, дорогуша, – он встал, расставив ноги, выпячивая вперед грудь и живот, раздуваясь от справедливого гнева. – Все, что я здесь вижу – так это то, что наши мальчики не получат свою премию в этом году. Они рассчитывают на эти деньги. Ты хочешь сказать им, что для их детей рождество не наступит?

- Конечно, нет. Я не хочу лишать их чего-то. Я только...

Эллис отмахнулся от меня, поднял мой рапорт левой рукой и предъявил его по очереди всем членам комитета, поворачиваясь к каждому, будто обвинительное заключение.

- Исходя из твоего рапорта, мне так не кажется, – он пожал плечами с наработанным практикой презрением. – Неужели я единственный, кто считает, что все это чушь собачья?

Я могла видеть это на всех лицах – Эллис получил их голоса. Будь он проклят! Его разве не волнует, что безопасность ежедневно ставится под угрозу? Почему он просто не может признать, что более современное оборудование в конечном счете лишь сэкономит нам деньги? Думаю, я знала почему.

Скоро выборы. Эллис хотел снова баллотироваться в мэры. Самое время умаслить народ. А это значило – премии.

Я уже открыла рот, готовая выплеснуть на него резкий сарказм. Но прежде, чем я успела дать его словам тщательно обдуманное опровержение, он взревел:

- Мы можем обсуждать срок службы, бла-бла-бла, брандспойты или можем дать этим людям деньги, которые они заработали и за которые рисковали жизнями. Итак, мы будем голосовать или что?

***

Домой я ехала нарочно медленно. Мой характер, как правило, оставляет мало протектора на шинах. Приходится покупать новый набор почти каждый год. Но стоило мне заехать во двор, как тут же появилось желание уехать обратно. Майк и Дин стучали молотками под проникновенные звуки "Больное хрупкое сердце"[8].

Я отперла черный ход и с силой захлопнула за собой дверь, выказывая этим оценку их вкуса в музыке. Пришлось пройтись по всему дому, захлопывая окна одно за другим, но это не помогло даже немножко уменьшить шум.

Я смирилась, дошла до передней двери и спустилась с крыльца. Прогулка вокруг озера успокоит мои нервы.

Оба дома стояли неподалеку друг от друга на вершине пологого холма, поросшего разрозненными ивами и кипарисами. Озеро было достаточно широким, круглым и спокойным, чтобы дальний берег было видно, но плыть до него было бы слишком далеко. Одинаковые обветшалые причалы высовывались из воды, соседствуя с одинаковыми гребными шлюпками, одинаково запущенными.

Густая путаница хвощовых елей, обширная апельсиновая роща на западе и покрытые испанским мхом высокие дубы на востоке создавали естественный барьер. Я обходила озеро по кругу много раз, совершая прогулку, когда нуждалась в одиночестве. Добравшись до пояса диких цветов, которые почти вплотную подходили к воде, я остановилась. Звуки печальной музыки кантри разносились над водой. Прохладный ветер шевелил мои волосы, приносил ароматы жасмина и дикой мяты. Я глубоко вдохнула и наклонила голову к плечу, прислушиваясь. Что-то было не так. Кричали птицы. Где-то в вышине самолет прочертил белую полосу поперек синего неба. Хлюпала вода, набегая на хрупкие пирсы. Лодка слегка шоркала боком по дереву причала.