Нет блага на войне - [52]

Об этом периоде, об этой страшной странице в истории Украины написано много, настолько много, что некоторые читатели уже и вовсе забыли о том, что история ОУН началась на 15 лет раньше, да и УПА возникла отнюдь не в результате непорочного зачатия летом 1944 года. Как ни странно, но современная украинская и традиционная советская историография (точнее говоря – псевдоисторическая мифология) оказались едины в своем нежелании вспоминать о первых страницах истории ОУН, о событиях 1929–1944 годов, когда и были сформированы руководящие кадры ОУН, определилось «лицо» движения, его идеология, приоритеты, союзники и противники.

Позиция апологетов понятна – как ни упражняйся в словесной эквилибристике, а фашистская идеология движения и многолетнее сотрудничество с гитлеровской Германией не украшает портрет благородных героев; проще и удобнее вовсе вычеркнуть эти годы из истории. Советская же пропаганда пребывала в уверенности, что большего преступления, нежели нежелание вступать в колхоз, и придумать-то нельзя, поэтому, решая задачу шельмования «буржуазных украинских националистов», она сосредоточилась именно на событиях послевоенных лет. К тому же, любое упоминание о том, что на территориях восточной Польши, «освобожденных» в сентябре 39-го года по соглашению с Гитлером, оказывается, жили поляки, было для коммунистических историков не слишком приятным; в результате, главное преступление бандеровцев – «волынская резня» – было напрочь забыто, стерто из памяти, запрещено к упоминанию во всех учебниках.

Не пытаясь объять необъятное в рамках одной статьи, отметим лишь три момента, важные для понимания событий последнего этапа истории ОУН.

Представление о том, что 100-тысячная «армия непокоренных» воевала, воевала и воевала, пока в неравных боях не погибла вся до последнего человека, мягко говоря, ошибочно.

Первая амнистия участникам бандеровского движения была объявлена еще 12 февраля 1944 года («именем Правительства УССР мы гарантируем всем участникам УПА, которые перейдут на сторону Советской власти, которые честно и полностью порвут всякие связи с оуновцами, которые искренне и целиком отрекутся от всякой борьбы и враждебных происков против Красной Армии и Советской власти, – полное прощение их тяжкой ошибки, их прошлых провинностей перед Родиной»). 27 ноября 1944 г. была объявлена вторая амнистия, причем в документе говорилось, что правительство УССР амнистирует как рядовых участников подполья, так и руководителей, если они «честно покаются перед народом и встанут на трудовой путь».

Эти призывы не остались безответными – к началу 1945 г. явилось с повинной около 17 тыс участников УПА и подполья ОУН. Были даже случаи организованного массового выхода из леса. Так, в феврале 1945 г. в Вижницком районе Черновицкой области в полном составе (порядка 400 человек) сложил оружие курiнь (батальон) под командованием некого «Перебiйнiса».

После окончания войны, 19 мая 1945 г. была объявлена третья, а 5 ноября – четвертая по счету амнистия. На этот раз «явка» оказалась значительно выше – война окончилась, и скрывающиеся по лесам «уклонисты» сочли за благо сдаться властям. Всего, судя по докладу НКВД СССР от 22 ноября 1945 г., в период с февраля 1944 г. по 1 ноября 1945 г. на Западной Украине явилось с повинной 99219 «бандитов и уклонившихся от службы в Красной Армии». В аналогичном отчете НКВД УССР утверждается, что к 25 мая 1946 г. явилось с повинной 115 тыс человек. Современный украинский историк Д.Веденеев (весьма, кстати, благосклонный к ОУН и ее лидерам) пишет про 113 тыс «активных участников движения сопротивления и уклонившихся от службы в Красной Армии», которые сдались властям в период с 1944 по сентябрь 1949 гг. При всех оговорках, связанных с неизбежными для советской бюрократической системы приписками, приведенные цифры говорят о том, что большинство ОУНовцев не стало «упорствовать в безумии» и сложило оружие в течение первых 10–15 месяцев после изгнания немцев с территории Западной Украины.

Второй момент, также связанный с вопросом о реальной продолжительности вооруженного противостояния и мотивации его участников, относится к масштабу и жестокости «внутреннего террора», проводимого бандеровской СБ.

Как и в любой экстремистской, антидемократической организации «вождистского» типа в Организации Украинских националистов возникла секретная карательная служба, которая с течением времени все более и более «подминала под себя» организацию в целом; в этом смысле история взаимодействия ОУН и СБ в точности повторяет историю ВКП(б) и ГПУ/НКВД. К 1943 году СБ превратилась в строго «вертикальную», никому не подотчетную структуру; отдельные «референтуры» СБ подчинялись только «главному референту СБ» и при этом имели право арестовать любого активиста движения, включая руководителей территориальных организаций ОУН. За арестом следовало «дознание», после которого признавшегося во всем зрадника оставалось только повесить. Оказаться невиновным арестованный мог лишь в редчайших случаях.

Так, на Волыни с января по октябрь 1945 г. из 938 человек, оказавшихся под следствием в СБ, было казнено 889, причем в Ковельском и Любомльском районах число казненных оказалось в точности равно числу арестованных.