Несущий свет - [46]

– Я тебя третий раз выкликаю, чердынь-калуга! Спишь, что ли, капитан?

– Подполковник! – Арцеулов поневоле усмехнулся.

– Все одно, я тебя главнее… Ну че, беляк, тебя твои не тронули?

– Неделю продержали, – вновь усмехнулся Ростислав. – Чуть за шпионаж не расстреляли.

– Ага! Меня тоже. Своим рассказал?

– Нет! – ни Барону, ни остальным Ростислав ничего не сказал ни о «Мономахе», ни о тибетском монастыре. Под крымским небом его история выглядела слишком невероятной…

– И я тоже, стало быть… – Арцеулов услыхал тяжелый вздох. Вспомнилось, что дурак Степка собирался бухнуть все тайны разом на стол красному Наполеону товарищу Троцкому.

– Правильно сделали, Степан! Сами сообразили?

– Да где там сам, чердынь-калуга!.. Ладно, от Валюженича письмо получил?

– Нет, – Ростислав забеспокоился. – Степан, что было в Париже? Вы встретили брата?

– Потом… Тэд напишет… В том перстне, ну, который… Две змейки, точно?

– Д-да… Но почему…

– Все, бывай, кадет! Скажи своим, чтоб мотали отсюда – щас двинем…

«Щас двинем». Раздумывать не приходилось. Арцеулов отскочил от черного окошка и оглянулся. Его офицеры спали, даже пулеметный расчет сморило: несколько часов боя прошли недаром.

– Тревога!

«Дроздов» не требовалось предупреждать дважды. Несколько секунд – и все были на ногах, сжимая винтовки и вопросительно глядя на Арцеулова.

За стеной было тихо. Даже излишне тихо. Ростислав знал, что порою означает такая тишина. Жестом он указал на выход. В глазах офицеров мелькнуло удивление, но дисциплина превозмогла – один за другим «дрозды», стараясь не шуметь, выскочили на улицу. Арцеулов уходил последним. Он уже стоял в проходе, когда из внутренней двери вылетело нечто темное, с грохотом упавшее на пол.

Ростислав успел отскочить и прижаться к стене. Взрыв потряс здание. Опоздай они на минуту, и связка гранат, заботливо припасенная красными на подобный случай, разнесла бы всех в клочья.

– К бою! – вокруг уже гремело, на улице слышалось гудение моторов, а откуда-то издали доносилось еле слышное конское ржание. Объяснений не требовалось: авангард Второй Конной Миронова был в городе.

«Дроздов» выручила ночь, а также узкие, загроможденные битым камнем улицы. Красные не могли развернуться, и Арцеулов смог продержаться еще полчаса. Первый броневик подбили сразу, и бронированная туша закупорила проход. «Дрозды» повеселели. Ростислав уже подумывал о контратаке, когда внезапно стрельба раздалась со всех сторон – из соседних улиц, сзади, даже с крыш. 256-й полк взял батальон в кольцо.

«Дрозды» заняли круговую оборону, огрызаясь из нескольких пулеметов. Сам Арцеулов с трофейным «льюисом» устроился на первом этаже горящего дома, решив никуда не уходить. В конце концов, здесь ничуть не опаснее, чем в степи, где уже гуляют сабли мироновцев. По крайней мере, был шанс получить пулю в грудь, а не в спину.

Под утро стрельба немного стихла. К батальону Арцеулова пробились остатки Первого Офицерского во главе с заместителем Тургула – одноруким Володей Манштейном. Тот, в запарке боя не узнав Ростислава, именовал его отчего-то «капитаном» и подтвердил его решение держаться до подхода морозовцев. Иного выхода, собственно, не было: на прорыв они уже опоздали.

Морозовцы подошли к половине восьмого. Им удалось отбросить слабый авангард Миронова и ворваться в город. Весы вновь заколебались, но уже через час с юга донеслась стрельба – к Александровску шла лучшая дивизия Русской Армии – Корниловская…

Арцеулов оставался в городе. Когда 256-й полк, отстреливаясь и огрызаясь, отступил, он не выдержал и заглянул туда, где провел вечер. Взрыв разворотил все. Кирпичные стены змеились трещинами, а чей-то забытый котелок расплющило и превратило осколками в сито. Ростислав покачал головой: в эту ночь смерть еще раз прошла мимо. Но отвел ее не случай, вернее – этот случай имел вполне конкретное имя. И сквозь страшную усталость внезапно просочился стыд. Он не желал подобного подарка. Тем более от проклятого краснопузого – потомственного дворянина Степы…

Тургул долго качал головой, грозил санаторием, а затем пожал руку и заявил, что составит особый рапорт, дабы Ростиславу дали наконец полковника и разные нижние чины перестали бы путать звания. Присутствующий при этом Манштейн, узнавший наконец Арцеулова, то и дело порывался извиняться, но Тургул лишь зловеще похохатывал, грозя разжаловать Володю за непочитание чинов.

Ростислав упросил Антошку никому не сообщать о его участии в бою, опасаясь, что Барон вообще перестанет пускать на фронт. Слухи о случившемся в Александровске уже дошли до Тургула. Он несколько раз с интересом взглянул на приятеля, а затем, как бы случайно, спросил: правда ли, что тот чуть не взял в плен красного командира Косухина.

– Нет, – врать Антошке не хотелось. – Только поговорили…

– Так он из офицеров?

– Нет, – чуть помолчав, ответил Ростислав. – Он слесарь…

…Врангеля в Симферополе не было, и Арцеулов поехал в Джанкой. Главнокомандующий выслушал его невнимательно: он сам только что вернулся из-под Каховки, где высадился красный десант. Радоваться было нечему: Александровск взят, но дальше ни Тургулу, ни корниловцам продвинуться не удалось. Фронт стал…