Несущий огонь - [14]

— Конечно, нет, — с усмешкой возразил Константин, — твой двоюродный брат не позволил бы своре норвежцев войти в свою крепость! Знает же, что тогда они ни за что не уйдут. Для него впустить людей Эйнара внутрь — всё равно что воткнуть нож себе в спину. Нет, воины Эйнара поселились в деревне, а частокол, который они возводили снаружи форта, остался недостроенным. И теперь они уже ушли.

— Благодарю тебя, — произнес я с усмешкой.

— За то, что я сделал твою работу? — улыбнулся он,

потом, наконец, подошёл к столу, сел, налил себе эля, взял еды. —

Да, я сделал эту работу за тебя, — продолжил он. — Ты не можешь осаждать Беббанбург, пока не повержен Эйнар, и вот он разбит! Его наняли, чтобы не подпустить тебя к крепости и снабжать твоего кузена провизией. Надеюсь, теперь он мёртв или удирает, спасая свою жалкую шкуру.

— Ну спасибо тебе, — снова поблагодарил я.

— Но его воинов сменили мои, — ровным тоном продолжил Константин. — Теперь они живут в деревне у Беббанбурга, где раньше были норвежцы Эйнара. Сегодня утром, лорд Утред, мои воины захватили все земли Беббанбурга.

Я взглянул в его ярко-синие глаза.

— А я думал, что ты пришёл заключить мир.

— Так и есть!

— С семью или восемью сотнями воинов?

— О, их больше, — небрежно сказал он, — много больше! А сколько у тебя? Здесь сотни две? Да ещё тридцать пять в Дунхолме?

— Тридцать семь, — ответил я, просто назло ему.

— И под предводительством женщины!

— Эдит посильнее многих мужчин, — сказал я.

Я оставил Эдит, свою жену, во главе небольшого гарнизона, охранявшего Дунхолм. Ещё я оставил там Ситрика, на случай, если она забудет, с какого конца браться за меч.

— Думаю, ты скоро узнаешь, что ей не сравниться в свирепости с моими воинами, — улыбнулся Константин. — Мир бы очень тебе пригодился.

— У меня есть зять, — заметил я.

— А, грозный Сигтрюгр, у которого есть целых пять или шесть сотен воинов? Может, даже тысяча, если его поддержат южные ярлы, только я в этом сомневаюсь! И чтобы ярлы оставались на его стороне, Сигтрюгру приходится держать воинов у южных границ. Но как знать, на его ли они стороне?

Я ничего не сказал в ответ. Конечно, Константин прав. Возможно, Сигтрюгр и король Эофервика, даже называет себя королём Нортумбрии, но многим из самых могущественных датчан ещё только предстояло поклясться ему в верности. Они утверждали, что он уступил слишком много земель в обмен на мир с Этельфлед, хотя я подозревал, что сами они скорей сдались бы, чем стали сражаться в безнадёжной войне за спасение королевства Сигтрюгра.

— И не только ярлы, — Константин продолжил сыпать соль на рану, — я слышал, что западные саксы осмелели и поднимают шум.

— Сигтрюгр в мире с саксами, — сказал я.

Константин улыбнулся. Меня начинала бесить эта его улыбка.

— Я христианин, лорд Утред, и потому испытываю симпатию, даже любовь, к моим собратьям, королям-христианам. Мы — божьи помазанники, Его смиренные слуги, наш долг — принести учение Христа во все земли. Король Эдуард Уэссекский очень хотел бы, чтобы его запомнили как человека, что привел Нортумбрию, королевство язычников, под защиту христианского Уэссекса! А твой зять заключил мирный договор с Мерсией, не с Уэссексом. И многие западные саксы считают, что этот договор и не стоило заключать! Они говорят, что пора Нортумбрии войти в христианский мир. Разве ты этого не знал?

— Кое-кто из западных саксов хочет войны, — согласился я, — но не король Эдуард. Пока нет.

— Твой друг, олдермен Этельхельм, пытается убедить его в обратном.

— Этельхельм, — зло буркнул я, — вонючий кусок дерьма.

— Но христианский вонючий кусок дерьма, — отвечал Константин, — а значит, мой священный долг — поддерживать его, так?

— Значит, ты тоже вонючий кусок дерьма, — сказал я, и два шотландских воина, сопровождавшие Константина, заметно насторожились от моего тона. Кажется они не говорили по-английски, только на своём варварском языке. Один из них прорычал что-то невнятное.

Константин поднял руку, усмиряя своих людей.

— Разве я не прав? — спросил он меня.

Я неохотно кивнул. Олдермен Этельхельм, мой хитроумный враг, был самым могущественным из знати Уэссекса, а кроме того — тестем короля Эдуарда. Не секрет, что он хотел ускорить вторжение в Нортумбрию. Он хотел, чтобы его помнили, как человека, собравшего Инглаланд воедино, чей внук станет первым королём Инглаланда.

— Но Этельхельм, — сказал я, — не ведёт за собой войско западных саксов. Это — дело короля Эдуарда, а он моложе, и значит, может позволить себе подождать.

— Возможно, — ответил Константин, — возможно, —

он казался довольным, похоже, мне не всё было известно. Он перегнулся через стол, чтобы плеснуть ещё эля в мою кружку, —

давай поговорим о чём-нибудь другом, — сказал он, — давай поговорим о римлянах.

— О римлянах? — удивлённо переспросил я.

— Римляне, — горячо сказал он, — какой великий народ! Нам нужно благодарить их за то, что они принесли в Британию благословенное христианство. У них были философы, учёные, историки и теологи. Неплохо бы и нам у них поучиться. Мудрость древних, лорд Утред, должна освещать наши дни! Разве ты не согласен? — Он подождал моего ответа, но я молчал. — И эти мудрые римляне, — продолжил Константин, — решили, что границей между Шотландией и землями саксов должна стать эта стена.