Несущие кони - [11]
После обряда очищения жрец поручил Хонду заботам пожилого вежливого проводника, обутого в матерчатые сапоги. Здесь у начала подъема они впервые увидели венок из диких лилий.
— Это к завтрашнему празднику?
— Да. Здесь на Горе три тысячи штук никак не набрать, собрали в ближайших храмах и уже поставили в главном храме, где будет проходить праздник. Студенты, участвовавшие сегодня в соревнованиях, в дар богам повезут цветы на повозке в Нару.
Проводник, предупредив, чтобы Хонда был осторожен на скользкой от вчерашнего дождя дороге, пошел впереди.
Подножие горы Мива, имеющей в окружности около двенадцати километров, расширялось за счет долины Цукумо, обнимавшей запретную территорию, которая включала западную часть Горы позади Главного храма и долину Омия. На плато справа просматривалась заповедная часть, и стволы тонких сосен, растущих в густой некошеной траве, в лучах послеполуденного солнца поблескивали, как агат.
В запретной части деревья, заросли бамбука и папоротника, пронизывающий их солнечный свет — все казалось необычайно возвышенным и чистым. И цвет свежей земли у ямы, которая, по словам проводника, была вырыта кабаном, рисовал в воображении древнее животное, воплощавшее неведомое племя.
Однако сама Гopa, по которой ступали их ноги, не вызывала ощущения божественного присутствия. Хонда, который, удивляясь легкой походке проводника, едва поспевал за ним, то и дело вытирая пот, радовался тому, что деревья преграждают дорогу солнечным лучам, становившимся после полудня все жарче.
Он был укрыт от солнца, и земля под ногами постепенно становилась тверже. На горе во множестве росли священные деревья сакаки: молодые деревца с более крупными, чем у их городских собратьев, листьями там и тут в тени темной зелени были усыпаны белыми цветами. Хонда с проводником добрались до водопада «Солнца, луны и звезд», воды которого бурно низвергались с высоты. Вид на водопад наполовину скрывала маленькая хижина, предназначенная для тех, кто совершал ритуальное омовение. Считалось, что у водопада лес самый густой, но везде было полно света, создавалось впечатление, словно ты заключен в солнечную корзину.
Поднимавшаяся к вершине дорога становилась труднее. Они карабкались по круче, опираясь на скалы и цепляясь за корни сосен, только было начиналась достаточно ровная дорога, как опять показывалась каменная круча, ярко освещенная послеполуденным солнцем.
У Хонды прерывалось дыхание, пот лил ручьями, и в опьянении своего подвижничества он ощутил предчувствие надвигающегося чуда. Это было бы закономерно.
Взору открылась долина, где толпились сосны, имеющие более трех метров в обхвате. Гниющие сосны, обвитые лозой и диким виноградом, были кирпичного цвета. Криптомерию, повисшую над кручей, паломники, почувствовав присутствие божественного, обвили веревкой симэнава и сделали обителью бога — рядом стояли подношения. Ствол дерева с одной стороны был цвета зеленой меди от покрывавшего его мха. По мере приближения к горной вершине, деревьев и кустов, где обитали боги, становилось все больше, казалось, сама природа олицетворяла бога.
Вот крона высокого вечнозеленого дерева роняет под ветром бледно-желтые цветы, и полет этих цветов, пронзающих пространство между деревьями в безлюдном месте глубоко в горах, неожиданно, словно освещенный электрическим светом, озаряется присутствием божественного духа.
— Еще немного. Там уже вершина. Скальная обитель и храм Кономия, — показал рукой проводник, он даже не запыхался.
Обитель возникла на крутой дороге совершенно неожиданно.
Груда огромных бесформенных камней — местами острых, местами с изломом — высилась, словно остов потерпевшего крушение гигантского корабля, обвитая кольцом двух переплетенных соломенных жгутов, отгоняющих злых духов. Это нагромождение каменных обломков, лишенных всякого подобия правильной формы, по виду никак не укладывающееся в представление о привычном порядке вещей, образовалось в глубокой древности определенно в результате ужасной катастрофы.
Камни, будто враги, сцепились между собой, а потом этот гигантский клубок обрушился и раскололся. Отдельные камни раскатились по пологому склону. Все это было так непохоже на мирную, божественную обитель, это скорее напоминало следы битвы, последствия страшного потрясения; разве может столь измениться заведенный порядок в месте, где хоть единожды побывал бог?!
Солнце безжалостно освещало мох, лишаями покрывавший камни, в этом месте сразу ожил ветер, и окружающий лес нежно зашелестел.
Храм Кономия, построенный прямо над этим скоплением обломков, находился на отметке 467 метров, скромный облик его маленькой простой молельни усмирял ужас, испытанный при виде хаоса обители. Небольшие, но отчетливо видные, рельефно изображенные рыбы в окружении зеленых сосен под крышей, походившей своей формой на соединенные ладони, бесстрашно цеплялись друг за друга и напоминали налобную повязку хатимаки.
Хонда отдал дань почтения богам, совершив молитву, отер пот и с разрешения проводника закурил там, где курить запрещалось, глубоко затягиваясь дымом. Давно не испытываемая физическая, подобающая молодым нагрузка, удовлетворение от того, что он как-то с ней справился, освободили душу, и здесь, в божественном присутствии, которое явно чувствовалось в шуме пробегающего по соснам ветра, он ощутил, что способен поверить в самое невероятное.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).
Юкио Мисима — самый знаменитый и читаемый в мире японский писатель. Прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота). В романе «Жизнь на продажу» молодой служащий рекламной фирмы Ханио Ямада после неудачной попытки самоубийства помещает в газете объявление: «Продам жизнь. Можете использовать меня по своему усмотрению. Конфиденциальность гарантирована».
Юкио Мисима — анфан-террибль японской литературы, безусловный мировой классик и писатель, в своем творчестве нисходящий в адовы бездны и возносящийся на ангельские высоты. Самый знаменитый и читаемый в мире из японских авторов, прославился он в равной степени как своими произведениями во всех мыслимых жанрах (романы, пьесы, рассказы, эссе — более ста томов), так и экстравагантным стилем жизни и смерти (харакири после неудачной попытки монархического переворота в день публикации своего последнего романа).«Моряк, которого разлюбило море» — это история любви моряка Рюдзи, чувствующего, что в море его ждет особая судьба, и вдовы Фусако, хозяйки модной одежной лавки; однако развитый не по годам тринадцатилетний сын Фусако, Нобору, противится их союзу, опасаясь потерять привычную свободу…
«Жажда любви», одно из ранних и наиболее значительных произведений Юкио Мисимы, было включено ЮНЕСКО в коллекцию шедевров японской литературы. Действие романа происходит в послевоенное время в небольшой деревушке недалеко от города Осака. Главная героиня Эцуко, молодая вдова, одержима тайной страстью к юному садовнику…
Всемирно известный японский писатель Юкио Мисима (1925-1970) оставил огромное литературное наследство. Его перу принадлежат около ста томов прозы, драматургии, публицистики, критических статей и эссе. Юкио Мисима прославился как тонкий стилист, несмотря на то, что многие его произведения посвящены теме разрушения и смерти.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни. Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами.
На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
В «Храме на рассвете» Хонда — герой тетралогии — уже не молод, он утратил ту пылкость чувств, с которой сопереживал любовной трагедии друга юности Киёаки в «Весеннем снеге» и высоким душевным порывам Исао в «Несущих конях». Но жизнь дарит Хонде новую тайну: в Таиланде он встречает юную принцессу, чья память сердца — жизнь Киёаки и Исао.Хонда, увидевший возрождение Киёаки в Исао, потеряв Исао, снова встречает своего горячо любимого друга, но теперь уже в облике тайской принцессы Йин Йян. Йин Йян с детства настаивает на том, что она японка и, находясь у себя на родине, рассказывает о Киёаки и Исао.
«Падение ангела» — последняя книга тетралогии «Море изобилия». Главный герой — Сигэкуни Хонда, старый и одинокий, встречает на своем жизненном пути шестнадцатилетнего подростка. Одержимый тайной круговорота жизни, Хонда хочет видеть в нем возрождение тайской принцессы. Хонда усыновляет подростка, намеревается дать ему образование, но реальность безжалостно рушит его иллюзии.Основу сюжета тетралогии Юкио Мисимы «Море изобилия» составляет история, реально воплощающая буддийскую концепцию круговорота человеческого существования.
«Весенний снег» (1969) — первая книга тетралогии «Море изобилия», главного литературного труда Юкио Мисимы (1925–1970), классика японской литературы XX века.Основу сюжета тетралогии Юкио Мисимы «Море изобилия» составляет история, реально воплощающая буддийскую концепцию круговорота человеческого существования. Переселение души, возрождение в новой телесной оболочке юноши по имени Киёаки, умершего в двадцатилетнем возрасте, наблюдает всю свою долгую жизнь его одноклассник и друг Хонда.Киёаки с детства знает Сатоко — дочь придворного аристократа, в семье которого он воспитывался.