Несущая свет. Том 1 - [116]

Усилием воли Марк заставил себя встать на ноги и оттеснил своим телом гвардейца от старика.

— Ты что, спятил? — закричал Марк, задыхаясь от острой боли в голове. — Этот человек здесь ни при чем, он пришел сюда только из-за меня. Развяжи его!

Гвардейцы, по-видимому, были сыты Марком по горло, потому что один из них спокойно занес над ним меч, недвусмысленно намереваясь снести голову молодому человеку. Но тут его остановили.

— Постой! Посмотри хорошенько, кто перед тобой! — крикнул один из них.

Гвардеец, занесший было меч, начал медленно опускать его. Перед ним стоял сын старого Юлиана! Преторианец ужаснулся тому, что чуть не убил подвернувшегося ему под горячую руку сына всесильного Сенатора, и тихо пробормотал непристойное ругательство. И почему этот молодой дуралей всегда расхаживает в столь скромной одежде?

Разъяренный Марк едва ли понял, что его узнали, глаза ему застилала кровавая пелена, он испытал такой ужас, какой испытывает человек, видя, как хищные волки уносят в лес его детей.

Гвардейцы ограничились тем, что посильнее толкнули его в спину, и он упал на ступени, истекая кровью и в отчаяньи глядя, как уводят Изодора и Луку — их гнали, как свиней, впереди себя, подталкивая в спину острыми дротиками.

— Трусы! — закричал Марк так вызывающе, что преторианцам на мгновение стало не по себе. — Отпустите стариков! Арестуйте лучше меня!

— Дойдет и до тебя очередь! — оглянувшись, дерзко бросил ему в лицо один из гвардейцев.

«Это я убил тебя, Лука! — горько думал Марк. — Ты не вынесешь их вонючей тюрьмы. О жестокий мир! О предательница Фортуна! Зачем ты позволила старику увязаться за мной?»

Вернувшись домой, Марк засел за составление посланий во все соответствующие государственные органы: преторам, различным императорским секретарям, десятку влиятельных членов Сената, которые были друзьями его отца, и даже самому Императору, — умоляя их всех освободить Луку. Он хорошо понимал, что ничего не может сделать для Изодора, который давно уже испытывал терпение Нерона. Несомненно Нерон захочет наказать его публично, чтобы другим неповадно было обличать Императора. Ответ ему прислал только старый Антонин Сатурнин, близкий друг отца, да один из трех самых влиятельных членов Сената. Ответ этот гласил: «Смирись — они уже мертвы! Хотя казнь над ними свершится, по-видимому, во время Олимпийских Игр, которые устраивает Нерон».

Придя в отчаянье, Марк попытался прибегнуть к помощи одного своего ровесника, которого знал по совместной учебе в школе риторики. Это был человек незнатного происхождения и неимоверного тщеславия, по имени Домициан. Вообще-то Марк обычно избегал вести с Домицианом серьезные дела, потому что Домициан, по мнению Марка, был слишком легкомысленным для таких дел. Но на этот раз Юлиан-младший решил все же обратиться к нему, поскольку Домициан входил в узкий круг ближайших друзей Нерона.

— Это такая шутка, основанная на игре слов, — объяснил Домициан, — «киник» означает «собака». Вот Нерон и решил, что собак надо поместить к собакам. Но жертв катастрофически не хватает, Нерон требует ровно сотню киников, а их за целый месяц удалось поймать не больше двадцати. Теперь ты понимаешь, что это может означать? Никто не будет заниматься такими досадными частностями, как вина или полная непричастность к делу. Твой Лука ударил гвардейца, этого достаточно, чтобы отдать его на растерзание псам.

— Но помоги мне тогда получить возможность лично ходатайствовать перед Императором!

— У тебя ничего не выйдет, я не смогу помочь тебе. Он ни с кем не видится, потому что бережет свой Божественный Голос. Когда мы ведем между собой беседу, он находится по соседству в темной комнате со свинцовыми пластинами, лежащими у него на груди, и его кормят с ложечки отваром из лука-порея до тех пор, пока его желудок не начинает извергать эту гадость обратно. Ты разве забыл, что сегодня состоится премьера новой трагедии, в которой он будет играть?

— Он ставит трагедии не только на сцене, но устраивает их прямо в жизни, причем такие, которые превосходят все его спектакли, — мрачно отозвался Марк, — и, похоже, что это трогает его не больше, чем людское горе какого-нибудь осла.

Олимпийские Игры должны были состояться на Марсовом поле, на котором за одну неделю возвели временные трибуны и деревянную арену для предстоящих боев людей и хищников. Казнь Изодора и его последователей входила в утреннюю программу представления, которая должна была возбудить кровожадные инстинкты толпы и заставить ее с нетерпением ожидать дальнейших жестоких зрелищ. После полуночи Марк с факелом в руках отправился на Марсово поле. За приличную мзду стража пропустила его к грубо сколоченным клеткам, в которых содержались жертвы, предназначенные для утренней потехи.

— Лука! — тихо позвал Марк, подойдя к черной неосвещенной клети, набитой пленниками так, что яблоку негде было упасть — люди стояли, плотно прижатые друг к другу. Молодого человека затошнило от резкого запаха человеческих испражнений, ударившего ему в нос. Он говорил как будто в могилу, наполненную еще живыми людьми, которые тихо стонали, вздыхали, издавали приглушенные возгласы, плакали и шептали молитвы. — Лука, отзовись, если ты здесь!