Несущая свет. Том 1 - [10]
— А что он украл? — громко спросил Теренций, стараясь перекричать доносившийся с улицы многоголосый шум: крики уличных торговцев, пьяное завывание, отдаленно похожее на пение, завсегдатаев расположенной рядом таверны и гулкие возгласы, слышавшиеся из стоящих напротив, через узкую улочку, дешевых бань.
— Книги, — запальчиво ответил Гранн, подозревая, что Теренций не поверил его словам.
— Книги?! Так этот негодник умеет читать?
Гранн ухмыльнулся.
— Он может весь день вращать колесо, а по вечерам читать вам греческие стихи про любовь. Так что ты получишь сразу два удовольствия за одну и ту же цену, ведь правда? — Гранн осклабился, и Теренций решил, что сукновал очень похож в этот момент на оскалившуюся собаку.
Эндимион закашлялся.
— Да он же болен! — воскликнул Теренций.
— Ничего подобного. Просто он надышался серных паров, — заявил Гранн, обводя своей волосатой рукой все помещение. — Они здесь все кашляют.
За спиной Гранна у стены на лавке сидели рабы-сирийцы, их работа заключалась в том, что они мяли ткань в больших чанах. Но сейчас рабы ужинали. Они шумно чавкали и втягивали в себя еду — бобы и капусту, запивая ее подкисленной водой, и были скорее похожи на пожирающих свой корм животных, нежели на людей, вкушающих пищу. На стене над их головами была вырезана сова, символизирующая Минерву, покровительницу сукновалов. Увидев красные раздраженные участки кожи на ногах рабов, Теренций понял, что эти следы оставила моча, в которой вымачивалась ткань. Мочу рабы собирали из баков, стоявших перед каждым густонаселенным доходным домом. Мутная жидкость сейчас отстоялась, и поверхность двух больших чанов, в которой недавно мяли ткань рабы, была похожа на могилу с плитой из черного мрамора. В дверном проеме просматривалась скудно освещенная смежная комната, где все еще работало несколько рабов, они натягивали ткань туник и тог на большие плетеные рамы, а затем помещали эти рамы над парами серы, которые поднимались из кипящих горшков, все это происходило в густом едком дыму. Теренцию на мгновение показалось, что он чудом — через глубокую трещину в земле — попал в подземный мир. Он почувствовал огромную благодарность судьбе за то, что сам работал под солнцем на свежем воздухе.
— Он довольно мил и напоминает мне маленького горделивого жеребенка, — произнес Теренций и заметил, как внимательно взглянул на него мальчик, а в его темных умных глазах промелькнуло беспокойство. Теренций собрал в горсть шелковистые черные волосы на макушке Эндимиона и слегка потрепал их. Волосы мальчика были слишком длинными для раба, решил Теренций. В такой гриве — простор вшам и другим паразитам. Когда его рука лениво скользнула вниз на бедро подростка, Эндимион резко отпрянул.
— Я вижу, он у тебя не обучен выполнять кое-какие обязанности, — шутливо сказал Теренций. — Ну хорошо. Я даю тебе за него пятьдесят монет. По рукам? Я человек занятой, мне предстоит сегодня выбрать еще пятерых рабов из тех, что выставлены на продажу. Так что я спешу.
— Я же сказал тебе: я собираюсь продать его, а не подарить, — Гранн положил свою огромную лапу размером с хорошую сковородку на плечо Эндимиона, делая вид, что собирается увести его. — Ну же, мой мальчик, пойдем. Видно, переменчивая фортуна судила, что так будет лучше для тебя. Похоже, тебе придется провести остаток своей жизни, полоскаясь в моче. И надо сказать, тебе еще повезло, что ты остался у меня. Иначе этот скупердяй, который не желает расставаться со своими денежками, кормил бы тебя жареным мясом тех парнишек, которых раздавили соскользнувшие с лебедки глыбы.
— Эй, Гранн, упрямый осел, остановись! Я даю шестьдесят. Шестьдесят и не сестерцием больше. Я бы мог купить на эти деньги искусного каменщика. Постой, а ты уверен, что с этим парнем действительно все в порядке? Что это?
Теренций сунул руку за грязный ворот туники Эндимиона и, приподняв с груди мальчика амулет, поднес его поближе к тусклой, сильно коптящей лампе, свисавшей с потолка.
— Что за странный амулет!
— Кто его знает, что это за штука. Да и какое нам, собственно, дело? Я, во всяком случае, не возьму с тебя за него лишние деньги.
Теренций поднес кожаный мешочек к самому носу и понюхал.
— Пахнет землей. У него на шее мешочек с обыкновенной грязью! Я хочу, чтобы он выбросил эту мерзость, связанную скорее всего с каким-то колдовством.
Гранн достал из-за пояса небольшой нож и протянул руку к ремешку, на котором висел таинственный амулет. Глаза Эндимиона вспыхнули яростью.
— Ты не дотронешься до него! — чистый юный голос мальчика прозвучал так громко и отчетливо, что оба мужчины непроизвольно вздрогнули, как осаженные на полном скаку лошади. Даже сирийцы бросили на Эндимиона быстрый взгляд, и тут же снова погрузились в свое занятие, жадно поглощая овощное месиво. Теренций громко засмеялся. У него было такое чувство, будто внезапно у обыкновенного осла, этой твари бессловесной, прорезался дар человеческой речи, и он начал раздавать приказы налево и направо.
Амулет из черной кожи висел на шее мальчика всегда, сколько он себя помнил. Эндимион думал, что его надела мать, или, может быть, это сделал отец. Ведь были же у него когда-то родители! Кто еще, кроме них, мог это сделать? Амулет служил трогательным свидетельством того, что у него когда-то была семья. Поэтому Эндимион инстинктивно бросился на его защиту с такой страстью и неистовством, словно защищал свое сердце.
