Нестор Иванович Махно - [9]
Одним из острейших вопросов, негативно сказывавшихся на боеспособности советских войск, было плохое и бессистемное снабжение. Это вынуждало их заниматься самоснабжением, что нередко оказывалось сродни грабежам. И Дыбенко, и Махно, и Григорьев отдавали приказы останавливать эшелоны с хлебом, шедшие в Донбасс. На протесты наркомпрода республики А. Г. Шлихтера и наркомвоенмора УССР Н. И. Подвойского они не обращали никакого внимания. Махновцы же вообще все, что попадалось в районе их боевых действий, считали своими трофеями. И в мае Председатель ВСНХ А. И. Рыков, поддержав многочисленные протесты украинских рабочих, потребовал от правительства РСФСР и командования РККА принять меры к прекращению бесчинств Махно.
Ленин предложил Совнаркому Украины получить из деревни необходимые продукты и сырье путем товарообмена на ткани и другие нужные крестьянству товары. Кроме того, чтобы обеспечить проезд хлебных эшелонов в Донбасс и Центр, прибыл уполномоченный Совета Труда и Обороны Л. Б. Каменев. Узнав, что Махно держится самостоятельно и никого не слушает, он заявил: «Тогда эта самая Советская власть к черту годится, если ей Махно не подчиняется. Сегодня мы не можем справиться с Махно, завтра — с Григорьевым; нет, это все пустяки, они подчинятся»>[41]. 7 мая в сопровождении наркомвнудела УССР К. Е. Ворошилова и члена Президиума ВЦИК РСФСР М. К. Муранова Каменев приехал в Гуляйполе. Встреча с Махно произвела на него наилучшее впечатление. Вернувшись в Екатеринослав, он заявил: «После личного посещения Гуляйполя и беседы с тов. Махно и его сотрудниками я считаю своим долгом во всеуслышание заявить, что все слухи о сепаратистских и антисоветских планах бригады повстанцев тов. Махно ни на чем не основаны. В лице Махно я видел честного и отважного борца, который в тяжелых условиях, лишенный самого необходимого, собирает силы и мужественно борется с белогвардейцами и иностранными завоевателями. За их отвагу, за их борьбу на фронте приветствую их»>[42].
Воодушевленный успешными переговорами с Махно, Каменев думал таким же образом решить вопрос с начальником 6-й украинской стрелковой дивизии Григорьевым, который 7 мая поднял мятеж. 8 мая он вызвал этого атамана к прямому проводу, чтобы условиться с ним о месте и времени свидания. Однако никаких конкретных результатов не было достигнуто. Каменев не знал еще о мятеже. Выяснив затем, что атаман отказался выполнять приказ о продвижении его дивизии на помощь сражавшейся Советской Венгрии и отдал приказ об аресте советских и партийных работников, а также издал «Универсал», в котором провозглашал себя атаманом Украины и призывал народ бороться против власти Советов, Каменев был ошарашен этим известием. Теперь и его встреча с Махно предстала в ином свете. Он вспомнил о слухах насчет попыток Григорьева заключить союз с Махно; о сообщении Екатеринославского комитета КП(б)У РВС Украинского фронта от апреля 1919 г. о задержании делегата Махно к Григорьеву и мн. др. Уполномоченный Совета Труда и Обороны теперь больше надеялся на чудо, чем верил в преданность Махно. Сообщая о происшедшем Ленину, он писал: «Григорьев, вчера отложивший свидание со мной в Знаменке, сегодня отказывается разговаривать, он пытается сноситься с Махно. После личного свидания с Махно и посещения Гуляйполя полагаю, что Махно не решится сейчас же поддержать Григорьева, но почва для выступления там вполне подготовлена. Махно не выпускает ни угля, ни хлеба и, вероятно, не будет выпускать, хотя лично мне обещал все и клялся в верности».
Чтобы узнать о намерениях Махно и его отношении к григорьевскому мятежу, Каменев 9 мая направил в Гуляйполе телеграмму: «Изменник Григорьев предал фронт, не исполнив боевого приказа идти на фронт. Он повернул оружие. Пришел решительный момент — или вы пойдете с рабочими и крестьянами всей России, или на днях откроете фронт врагам. Колебаниям нет места. Немедленно сообщите расположение наших войск и выпустите воззвание против Григорьева, сообщив мне копию. Неполучение ответа буду считать объявлением войны. Верю в честь революционеров вашу, Аршинова, Веретельникова и других. Каменев»>[43].
Не зная, как поведет себя Махно в условиях григорьевского мятежа, взволновался и Антонов-Овсеенко. 9 мая он отправил с нарочным из Одессы в Киев записку председателю Совнаркома УССР Раковскому: «Не могу нести ответственность за Махно, изъятого из моего подчинения». Раковский заявил, что Махно не поддержит Григорьева, поскольку такой шаг окажется на руку белогвардейцам, чей приход противоречит интересам широких крестьянских масс. Действительно, Махно не поддержал Григорьева. Но он и не осудил «григорьевщины», а вину за мятеж возложил на Советскую власть, которая своей антикрестьянской политикой создавала почву для подобных выступлений. 13 мая батька послал Каменеву телеграмму, в которой, отрицая все слухи о своих связях с Григорьевым, сообщал о боевых успехах повстанцев.
На всякий случай, чтобы нейтрализовать махновщину, Антонов-Овсеенко, Подвойский и Скачко разработали план реорганизации махновской бригады в дивизию: предполагалось путем пополнения соединения новыми частями, усиления политработниками и замены Махно на начдива Е. И. Чикваная ликвидировать взрывоопасную силу. Но махновское окружение возмутилось таким планом и послало протест правительству УССР. Против выступил и председатель РВСР Троцкий, назвавший данную попытку в условиях боев с белыми безумной и направленной на упрочение сил контрреволюции. Воспользовавшись сложившейся ситуацией, собрание командиров повстанческих отрядов в Мариуполе заявило о создании отдельной армии повстанцев-махновцев.
