Неспортивная история [Сценарий, использовавшийся в фильме «Куколка»] - [4]

Эта шикарная Маша со знанием дела руку за сережками протянула. Девицы обступили ее так, что шепелявой и места не осталось. Она вертится рядом, пытается через головы на свои сережки посмотреть.

— Девоцки! Девоцки!..

В классе три ряда столов. Гляжу, все три последних стола не заняты. Устроилась в углу, за тем, что ближе к стенке. На один стул сама села, на другой сумку бросила. Только за ручкой и тетрадью полезла, слышу откуда-то сверху кукарекающий басок:

— Э! Подруга! Освободи плацкарт.

Поднимаю голову. Передо мной верзила стоит прыщавый — два метра с кепкой. Убрала сумку, освободила ему стул, тот, что к проходу ближе.

— Ты чего, плохо слышишь? — гнусавит верзила. — Это мое место.

— Все твое? — спрашиваю.

— Все мое, — соглашается.

— А не жирно? Лицо не треснет?

У него от удивления чуть глаза не повыпрыгивали. Стукнул кого-то, который передо мной сидел, по спине:

— Тюха, это кто такая?

— Не знаю, Шур, — отзывается Тюха.

— Ты кто? — Это Шура уже у меня спрашивает.

Я ничего не отвечаю, сижу, вперед смотрю, будто рядом нет никого.

— Халиков! — зовет кого-то верзила.

— Ща!.. — отзывается тот самый шустрый живчик, что на меня налетел, и через секунду спешит к нам, перелезая через столы. Рожа у него довольная, видно, успел списать, тетрадку на ходу в папку запихивает. — Чего?

— Ну-ка, Халява, выкинь отсюда эту ДУРУ — И на меня пальцем.

— А чего? — интересуется Халиков.

— Выкинь, сказал. Видишь, прилипла к стулу и не отлипает.

— Ну, ты!.. — Халиков кидает на стол свою папку. — Исчезни.

Делаю вид, будто это не ко мне, но боковым зрением вижу, что верзила ждет более активных действий, а Тюха-впередисидящий повернулся к нам, любопытствует, чем дело кончится.

— Банан в ухе застрял? — спрашивает Халиков и ручонкой ко мне тянется.

— Убери грабли, — говорю ему спокойно.

— Чего? — и хватает меня за шиворот.

Встаю, беру его за запястье и сжимаю что есть силы. У Халикова пальчики побелели, кисть руки скукожилась, коленки подкосились, даже крикнуть не может.

— Пус-ти… — кряхтит.

Я отпустила, кинула ему папку и снова села за стол как ни в чем не бывало. Халиков морщится от боли, кисть разминает, на своего Шуру смотрит. Тюха тоже на верзилу уставился.

Может, этот Шура и придумал бы что-нибудь, только тут зазвенел звонок и вместе с ним, как по команде, в класс вошли училка и завуч школы Валентина Николавна. (Я с Валентиной познакомилась, когда мои документы в школу принимали). Все бросились места свои занимать.

— Ладно, — разрешает длинный Шура, — живи до перемены.

И они с Халиковым за соседним столом устроились.

— Садитесь, садитесь. — говорит Валентина. — Я на минуту…

Валентине Николаевне за пятьдесят. Она вся круглая, на кубышку похожа. Лицо мясистое, доброе, как у деда Мороза, очки на носу. На большом пальце — связка каких-то ключей. По-моему, она с ними никогда не расстается.

— Друзья, — продолжает завуч, складывая руки на животе, — у меня для вас приятное известие. — Ищет глазами по рядам. — А где же?.. — и видит меня. — Ах, вот ты куда забралась?

Встаю. Понятно — обо мне речь пойдет.

— Знакомьтесь — Татьяна Серебрякова. — говорит Валентина Николаевна, — ваш новый товарищ. Она мастер спорта международного класса, чемпионка мира по спортивной гимнастике…

В классе звучит дружное «У-у!..», и все в мою сторону оборачиваются. Не думайте, на лицах особого восторга нет. Любопытство, ирония, даже насмешка.

— Тихо, тихо, — успокаивает их Валентина. — От лица педсовета, дирекции и себя лично выражаю надежду, что ты и в буднях, так сказать, не уронишь своего высокого звания. А вы, друзья, думаю, подружитесь с Танечкой и поможете ей стать достойным членом вашего коллектива.

— Ага. Поможем, — говорит та самая Маша. С ленцой говорит, я бы сказала, снисходительно.

— Вот и хорошо, — не замечая ее иронии, улыбается Валентина. — Словом, добро пожаловать, в добрый час…

— Можно? — В дверях какой-то парень, опоздавший к началу урока.

— Опаздываем. Панов? — журит его завуч.

— Извините.

— Иди, садись, — разрешает Валентина.

Панов этот идет на свое место, а завуч говорит, обращаясь к училке, стоящей в стороне, у доски:

— Елена Михайловна, у меня — все, начинайте урок… До свидания.

Все встают и тут же, как только Валентина выходит, садятся. А я стою. Почему, не знаю. Стою, и все тут.

— Ну, что же… — Училка бросает классный журнал на стол, смотрит в мою сторону. — Рада знакомству. Меня зовут Елена Михайловна, я твой классный руководитель.

Вот уж не думала, что училки такими бывают! Молодая, красивая, волосы рыжие, густые, сзади заколкой перехвачены. Глаза, фигурка — все на месте. Просто супервумен какая-то, а не училка.

— Кстати, — Елена переводит взгляд на мои джинсы, — у нас в школе девочки в брюках не ходят.

— А в чем ходят ваши девочки? — С чего вдруг я ей хамить начала, сама не знают.

— Как и положено девочкам — в юбках, в платьях, — объясняет Елена без обиды.

— А-а, — говорю. — А если у меня без штанов ноги мерзнут? Что тогда?

— Тогда ходи на руках, — подает голос кучерявый, у которого все списывали.

Все стадо заржало. Елена тоже улыбается:

— Садись. Надеюсь, мы друг друга поняли. — В журнал посмотрела: — Дежурный?