Неспортивная история [Сценарий, использовавшийся в фильме «Куколка»] - [4]
Эта шикарная Маша со знанием дела руку за сережками протянула. Девицы обступили ее так, что шепелявой и места не осталось. Она вертится рядом, пытается через головы на свои сережки посмотреть.
— Девоцки! Девоцки!..
В классе три ряда столов. Гляжу, все три последних стола не заняты. Устроилась в углу, за тем, что ближе к стенке. На один стул сама села, на другой сумку бросила. Только за ручкой и тетрадью полезла, слышу откуда-то сверху кукарекающий басок:
— Э! Подруга! Освободи плацкарт.
Поднимаю голову. Передо мной верзила стоит прыщавый — два метра с кепкой. Убрала сумку, освободила ему стул, тот, что к проходу ближе.
— Ты чего, плохо слышишь? — гнусавит верзила. — Это мое место.
— Все твое? — спрашиваю.
— Все мое, — соглашается.
— А не жирно? Лицо не треснет?
У него от удивления чуть глаза не повыпрыгивали. Стукнул кого-то, который передо мной сидел, по спине:
— Тюха, это кто такая?
— Не знаю, Шур, — отзывается Тюха.
— Ты кто? — Это Шура уже у меня спрашивает.
Я ничего не отвечаю, сижу, вперед смотрю, будто рядом нет никого.
— Халиков! — зовет кого-то верзила.
— Ща!.. — отзывается тот самый шустрый живчик, что на меня налетел, и через секунду спешит к нам, перелезая через столы. Рожа у него довольная, видно, успел списать, тетрадку на ходу в папку запихивает. — Чего?
— Ну-ка, Халява, выкинь отсюда эту ДУРУ — И на меня пальцем.
— А чего? — интересуется Халиков.
— Выкинь, сказал. Видишь, прилипла к стулу и не отлипает.
— Ну, ты!.. — Халиков кидает на стол свою папку. — Исчезни.
Делаю вид, будто это не ко мне, но боковым зрением вижу, что верзила ждет более активных действий, а Тюха-впередисидящий повернулся к нам, любопытствует, чем дело кончится.
— Банан в ухе застрял? — спрашивает Халиков и ручонкой ко мне тянется.
— Убери грабли, — говорю ему спокойно.
— Чего? — и хватает меня за шиворот.
Встаю, беру его за запястье и сжимаю что есть силы. У Халикова пальчики побелели, кисть руки скукожилась, коленки подкосились, даже крикнуть не может.
— Пус-ти… — кряхтит.
Я отпустила, кинула ему папку и снова села за стол как ни в чем не бывало. Халиков морщится от боли, кисть разминает, на своего Шуру смотрит. Тюха тоже на верзилу уставился.
Может, этот Шура и придумал бы что-нибудь, только тут зазвенел звонок и вместе с ним, как по команде, в класс вошли училка и завуч школы Валентина Николавна. (Я с Валентиной познакомилась, когда мои документы в школу принимали). Все бросились места свои занимать.
— Ладно, — разрешает длинный Шура, — живи до перемены.
И они с Халиковым за соседним столом устроились.
— Садитесь, садитесь. — говорит Валентина. — Я на минуту…
Валентине Николаевне за пятьдесят. Она вся круглая, на кубышку похожа. Лицо мясистое, доброе, как у деда Мороза, очки на носу. На большом пальце — связка каких-то ключей. По-моему, она с ними никогда не расстается.
— Друзья, — продолжает завуч, складывая руки на животе, — у меня для вас приятное известие. — Ищет глазами по рядам. — А где же?.. — и видит меня. — Ах, вот ты куда забралась?
Встаю. Понятно — обо мне речь пойдет.
— Знакомьтесь — Татьяна Серебрякова. — говорит Валентина Николаевна, — ваш новый товарищ. Она мастер спорта международного класса, чемпионка мира по спортивной гимнастике…
В классе звучит дружное «У-у!..», и все в мою сторону оборачиваются. Не думайте, на лицах особого восторга нет. Любопытство, ирония, даже насмешка.
— Тихо, тихо, — успокаивает их Валентина. — От лица педсовета, дирекции и себя лично выражаю надежду, что ты и в буднях, так сказать, не уронишь своего высокого звания. А вы, друзья, думаю, подружитесь с Танечкой и поможете ей стать достойным членом вашего коллектива.
— Ага. Поможем, — говорит та самая Маша. С ленцой говорит, я бы сказала, снисходительно.
— Вот и хорошо, — не замечая ее иронии, улыбается Валентина. — Словом, добро пожаловать, в добрый час…
— Можно? — В дверях какой-то парень, опоздавший к началу урока.
— Опаздываем. Панов? — журит его завуч.
— Извините.
— Иди, садись, — разрешает Валентина.
Панов этот идет на свое место, а завуч говорит, обращаясь к училке, стоящей в стороне, у доски:
— Елена Михайловна, у меня — все, начинайте урок… До свидания.
Все встают и тут же, как только Валентина выходит, садятся. А я стою. Почему, не знаю. Стою, и все тут.
— Ну, что же… — Училка бросает классный журнал на стол, смотрит в мою сторону. — Рада знакомству. Меня зовут Елена Михайловна, я твой классный руководитель.
Вот уж не думала, что училки такими бывают! Молодая, красивая, волосы рыжие, густые, сзади заколкой перехвачены. Глаза, фигурка — все на месте. Просто супервумен какая-то, а не училка.
— Кстати, — Елена переводит взгляд на мои джинсы, — у нас в школе девочки в брюках не ходят.
— А в чем ходят ваши девочки? — С чего вдруг я ей хамить начала, сама не знают.
— Как и положено девочкам — в юбках, в платьях, — объясняет Елена без обиды.
— А-а, — говорю. — А если у меня без штанов ноги мерзнут? Что тогда?
— Тогда ходи на руках, — подает голос кучерявый, у которого все списывали.
Все стадо заржало. Елена тоже улыбается:
— Садись. Надеюсь, мы друг друга поняли. — В журнал посмотрела: — Дежурный?
В книгу включены избранные повести и рассказы современного румынского прозаика, опубликованные за последние тридцать лет: «Белый дождь», «Оборотень», «Повозка с яблоками», «Скорбно Анастасия шла», «Моря под пустынями» и др. Писатель рассказывает об отдельных человеческих судьбах, в которых отразились переломные моменты в жизни Румынии: конец второй мировой войны, выход из гитлеровской коалиции, становление нового социального строя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Шестнадцатилетнего Дарио считают трудным подростком. У него не ладятся отношения с матерью, а в школе учительница открыто называет его «уродом». В наказание за мелкое хулиганство юношу отправляют на социальную работу: теперь он должен помогать Энди, который испытывает трудности с речью и передвижением. Дарио практически с самого начала видит в своем подопечном обычного мальчишку и прекрасно понимает его мысли и чувства, которые не так уж отличаются от его собственных. И чтобы в них разобраться, Дарио увозит Энди к морю.
«Мастерская дьявола» — гротескная фантасмагория, черный юмор на грани возможного. Жители чешского Терезина, где во время Второй мировой войны находился фашистский концлагерь, превращают его в музей Холокоста, чтобы сохранить память о замученных здесь людях и возродить свой заброшенный город. Однако благородная идея незаметно оборачивается многомиллионным бизнесом, в котором нет места этическим нормам. Где же грань между памятью о преступлениях против человечности и созданием бренда на костях жертв?
Юрий Купер – всемирно известный художник, чьи работы хранятся в крупнейших музеях и собраниях мира, включая Третьяковскую галерею и коллекцию Библиотеки Конгресса США. «Сфумато» – роман большой жизни. Осколки-фрагменты, жившие в памяти, собираются в интереснейшую картину, в которой рядом оказываются вымышленные и автобиографические эпизоды, реальные друзья и фантастические женщины, разные города и страны. Действие в романе часто переходит от настоящего к прошлому и обратно. Роман, насыщенный бесконечными поисками себя, житейскими передрягами и сексуальными похождениями, написан от первого лица с порядочной долей отстраненности и неистребимой любовью к жизни.
Потребительство — враг духовности. Желание человека жить лучше — естественно и нормально. Но во всём нужно знать меру. В потребительстве она отсутствует. В неестественном раздувании чувства потребительства отсутствует духовная основа. Человек утрачивает возможность стать целостной личностью, которая гармонично удовлетворяет свои физиологические, эмоциональные, интеллектуальные и духовные потребности. Целостный человек заботится не только об удовлетворении своих физиологических потребностей и о том, как «круто» и «престижно», он выглядит в глазах окружающих, но и не забывает о душе и разуме, их потребностях и нуждах.