Несостоявшаяся свадьба - [113]

— Есть несколько бесспорных свидетельств в пользу сделанного мной вывода. Во-первых, наклон букв, на который мы обратили внимание сразу же. Угол наклона примерно постоянен для автора записи, но он уж слишком увеличивается на последних страницах. Даже если учитывать возбужденное состояние автора, тут наблюдается явный перебор. Второе — в предшествующих записях Хоуп сдержанна в описании своих чувств, а далее она выражает их с несвойственной ей прямотой. И третье — нажим. Он сильно разнится. На некоторых страницах бумага просто продавлена. Вы сами можете в этом убедиться. Сравните с ранними записями. Ручка Хоуп едва касается бумаги, словно порхает над ней.

Фрэнсис всмотрелась в те места, что ей отметил палец Рики. Возразить было нечего.

— Самое главное я приберегла под конец. При сверхсильном увеличении видно, что последние записи хоть и продолжают предшествующий текст вроде бы с полуслова, но на самом деле сделаны позже. Невооруженный глаз не заметит разницу в интервалах, а вот если вы заглянете в мою лупу, то вам покажется, что они отличаются словно на целую милю.

Фрэнсис вспомнились школьные годы, когда на уроках биологии по настоянию учительницы рассматривала увеличенных жуков и прочих козявок и они становились пугающе огромными.

Увеличительное стекло доказывало истину — разница была налицо.

— Хорошая работа! — вырвалось у Фрэнсис. То ли это был комплимент в адрес эксперта, то ли дань восхищения криминальному таланту преступника.

— И да, и нет, — холодно заявила Рики. — Сочинитель дневника, безусловно, хорошо знаком с почерком Хоуп. Но он или она в этом искусстве все-таки дилетанты. Имея на руках подлинник дневника достаточно долгое время, ее милейший друг или подруга — определить пол мошенника я не берусь — мог бы сделать свою работу поаккуратнее. Возможно, он не рассчитывал, что его творение будет подвергаться тщательной экспертизе.

«Холодно… холодно… тепло», — вертелись у Фрэнсис слова из детской игры. Но там, где «тепло», — тупик. Подделка дневника выглядела бессмысленной. Бросить тень подозрения на Джека? Но это уже совсем глупо.

— Если вы кого-то подозреваете, то пришлите мне образцы почерка этих лиц. Даже в подделке ее автор обнаруживает свою истинную сущность. Меня заинтересовало это дело, и я готова помочь.

Тут Рики вновь сморщилась, чихнула в платок и, отняв его от лица, виновато улыбнулась.

Для Фрэнсис было бы приятным общение с таким умным и обаятельным человеком, как Рики, если бы та не оглушила ее — в переносном смысле, конечно. В мозгу пульсировала мысль — убийца рядом, стоит лишь протянуть руку… Но туман еще скрывал его.

32

Шестьдесят пять миль в час — до такой предельной скорости разогнала взятую напрокат машину Фрэнсис по неожиданно пустому шоссе. На Кейп-Код она бывала только однажды, будучи светской дебютанткой на ежегодном Большом балу в Остервилле, но никаких особых впечатлений не произвел на нее тогда этот знаменитый клочок суши, острым крючком вонзившийся в пространство Атлантики. Впрочем, ей все же запомнились сосны на дюнах, тихая, уважительная к пешеходам езда автомобилистов, великолепные песчаные пляжи, заполненные в те дни студенческой братией, ее подруги, бурно празднующие вступление в высший свет, и длительное похмелье от выпитого в неимоверном количестве шампанского.

Сейчас она направилась в тот райский уголок, спеша и волнуясь, но уже не как дебютантка, выставленная на торг невест, а следуя тексту, полученному Тедди по Интернету: «В ответ на Ваш запрос могу лишь сообщить, что преподобный Роджер Бёрджес был лишен сана более десяти лет назад. Он не обращался с просьбой восстановить его, и епархия не имеет о нем никаких сведений».

Поиск в Интернете по периодике тех лет дал лишь единственный результат. «Кейп-Код таймс» опубликовала фото черноволосого мужчины примерно сорока пяти лет, в темных очках и с большим деревянным крестом на шее, выходящего из дверей Верховного суда графства Барнстейбл. В заметке под фотографией сообщалось с явной иронией: «Опять господь проявил милосердие к служителю своему. Отец Бёрджес признан невиновным в смерти Вирджинии Бейли. Семья погибшей девушки терпит поражение, а священник празднует победу на юридическом ристалище».

Для Фрэнсис этого было достаточно. В дневниках Хоуп за прошлогодние июнь и июль, найденных в каюте Карла, все время упоминалась фамилия Бейли и какой-то Джинни. Одна фраза особенно запала в память Фрэнсис: «Она и я связаны общим страданием. Наши души едины, как и наша душевная боль. Почему, когда мы обе обращались за доверием и защитой, мы обе одинаково были преданы? Может, судьба уготовила нам и одинаковый конец?..»

Фрэнсис нажимала на акселератор. Мелькали столбики на обочине с отметками миль. Ей не хотелось думать о том, что скоро придется снизить скорость — Кейп-Код не для бешеных автомобилистов, а мать погибшей Вирджинии жила где-то в самом центре сплетенных в паутину улиц.

Дома прятались за густой зеленью деревьев, на виду были только гаражи и почтовые ящики с фамилиями владельцев.

У нужного ей номера 1313 стоял «Плимут» с включенным двигателем и с распахнутыми дверцами, словно владельцы машины готовились к поспешному бегству. Едва Фрэнсис припарковалась и шагнула на подъездную дорожку, как из дома выбежала женщина, вскочила в «Плимут» и заперлась там, громко хлопнув дверцей.