Несостоявшаяся битва - [52]

Боннэ, один из главных умиротворителей немецких нацистов, сделавший все, что было в его силах, чтобы избежать войны, теперь оказался в положении адвоката дьявола. Он направился к Даладье, стремясь убедить его, что объявление войны изменило все. Франция должна предпринять «решительное наступление», чтобы вынудить Германию вести войну на два фронта. Польша «с ее восемью — десятью дивизиями» необходима для обеспечения победы союзников; сейчас важно, чтобы «мы не оставили ее одну, дав Германии возможность разгромить ее в течение каких-нибудь нескольких дней».

Боннэ напомнил Даладье, что именно из-за необходимости сохранить польские дивизии для войны на два фронта генерал Гамелен на заседании верховного совета национальной обороны Франции 27 августа высказался в пользу войны. Однако Гамелен одержал верх над Боннэ; руководство ВВС Англии также отстояло свою точку зрения невмешательства. Никакой помощи Польше на суше, и в воздухе не будет оказано.

Увертки генерала Гамелена под благовидными предлогами, и то, что польское правительство получило заверения в немедленной помощи со стороны французов, в том числе и самого Гамелена, и то, что польскому генеральному штабу никогда не было сказано достаточно четко, что со стороны западных союзников не последует никакой помощи, если Польша подвергнется нападению, — все это подтвердилось, когда немцы, захватив Париж, обнаружили текст письма, посланного генералом Гамеленом польскому главнокомандующему маршалу Рыдз-Смиглы.

Это письмо было написано 10 сентября и адресовано польскому военному атташе в Париже для передачи маршалу Рыдз-Смиглы. Очевидно, оно явилось ответом на запрос Польши относительно того, в какие сроки они могут рассчитывать на эффективную помощь от французов. Гамелен ответил, что более половины его «активных» дивизий на северо-востоке уже участвуют в боевых операциях. После пересечения границы Германии они встретили упорное сопротивление, «но мы тем не менее продвинулись». К сожалению, писал Гамелен, из-за сильной обороны противника, а также ввиду того, что «у меня еще нет в достаточном количестве необходимой артиллерии», французские войска были вынуждены перейти к позиционной войне.

«В воздухе, — лгал французский главнокомандующий,[58] — мы ввели в бой наши воздушные силы во взаимодействии с нашими наступающими наземными войсками и чувствуем противодействие силами значительной части люфтваффе». Все это является доказательством того, писал в заключение Гамелен, что «я раньше предусмотренного срока выполнил обещание предпринять наступление нашими основными силами на пятнадцатый день после начала мобилизации. Большее было невозможно».

12 сентября, после совещания с Чемберленом и Даладье, Гамелен отдал приказ генералу Жоржу приостановить даже ограниченные наступательные операции против линии Зигфрида, где находились войска генерала Жоржа, и отвести назад выдвинувшиеся вперед части. Генерал Гамелен в своем письме маршалу Рыдз-Смиглы сообщил о решительных действиях, на которые рассчитывали поляки. Аналогичные обещания они получили и от англичан и поэтому начали оборону своей страны уверенные, что в борьбе не будут одиноки.

Это была трагедия Польши; но была еще и другая, более тяжелая трагедия. Отказавшись воспользоваться сложившейся в самом начале войны обстановкой, западные державы не только покинули в беде Польшу, но и ввергли весь мир в пять лет разрушительной войны. Ибо в сентябре 1939 года вопрос состоял не в том, поможет ли наступление союзников на Западе полякам, а в том, приведет ли оно к военному поражению Гитлера. В ставке Гитлера немецкие генералы не могли понять, что случилось с англичанами и французами. Их бездействие было «необъяснимо» для немцев, разве что западные союзники «крайне переоценили» мощь немецких сил на Западе. Союзные державы позволяли уничтожение вооруженных сил Польши и сами не предпринимали никаких действий, когда немцы были полностью заняты на Востоке. Это противоречило основным военным принципам. Пожалуй, Гитлер был прав, размышлял Кейтель: западные державы, вероятно, не будут продолжать войну, если разгром Польши станет свершившимся фактом. Невозможно было найти другое объяснение их столь необычному поведению, ибо все военные соображения были в пользу немедленного и решительного англофранцузского контрнаступления на Западе.

6. «Операция Ватерлоо» — битва, которая не состоялась

Генерал Ульрих Лисе, которому было поручено изучить состояние французских вооруженных сил до и после начала войны, все время предостерегал против оценки боеспособности французского солдата лета 1939 года по его боеспособности летом 1940 года после того, как была разгромлена Польша и после целого года деморализации французской армии в условиях необъяснимого бездействия в окопах и бункерах линии Мажино. Немецкая разведка, оценивая состояние французской армии накануне войны, указывала, что, как и в первую мировую войну, она является наиболее опасным из всех вероятных противников. Оценка высокого морального состояния французской армии была подтверждена генералом Ленклэдом на процессе в Риоме, заявившим суду, что «моральное состояние французских войск было отличным» в 1939 году, где бы ни вводили их в бой против немцев; это было особенно справедливо в отношении французских войск в секторе Форбах. Генералы Бланхард, Миттельгаузер и Геродиас в своих показаниях подтвердили это. Они также подчеркивали деморализующее влияние бездействия войск на фронте зимой 1939/40 года.