Несомненная реальность - [10]

«Смогу ли? — молнией прянула мысль. — Ладно, авось не обеднеет».

Провожатый нехотя кивнул, извлек, порывшись, из нагрудного кармана мелкую монету и махнул мальчишке. Тот метнулся к пролетке, на лету поймал денежку, сунул в руки Крупецкому мятый желтый листок и растворился в толпе.

— Проше пана, — провожатый передал Олегу свое приобретение.

— Спасибо, — кивнул тот, быстро пробегая глазами криво набранные строки. Странные еры и яти вкупе с твердыми знаками все еще цепляли взгляд, но после такого количества осиленных книжек он уже научился скользить по строкам взглядом, игнорируя помехи.

Прочитав несколько заметок, он откинулся на спинку сиденья и крепко задумался. Судя по тому, что во весьма фривольном стиле излагали местные борзописцы, рабочие требовали сокращения рабочего дня, введения справедливой оплаты, введения чего-то, смахивающего на профсоюзы, и тому подобного. Отдельные уличные собрания весело и непринужденно, следуя тем же писакам, разгонялись полицией. Прочие статейки описывали светскую жизнь – об аудиенциях, данных Е. И. В. Николаем II (местным императором) в городе под названием Санкт-Петербург, приеме при дворе московского генерал-губернатора и тому подобные события. Их Олег оставил на попозже.

— Скажите, Болеслав Пшемыслович, — обратился он к спутнику. — Вот тут пишут про рабочих. И давно у вас… бунты?

— Да уж давненько, — буркнул тот. Тема явно была ему неприятна. — В январе в столице по ним даже стрелять пришлось, собрались целой толпой и поперли с какой-то петицией. С тех пор то тут, то там какая-то смута, казаки постреливают по большей части в воздух, но иногда и в людей. Бомбистов развелось – житья никакого не стало. После того, как в Думу выборы объявили, какие-то партии и союзы сбиваться начали, ладно еще за государя-императора. А то ведь и совсем наоборот есть, социалисты-демократы да социалисты-революционеры. С ног сбиваемся…

— И требуют расценок справедливых, рабочий день нормированный, талоны отменить…

— Чего? — удивился Крупецкий. — Какие талоны? Нет, пан, про талоны я ничего не знаю, а вот прочее – все правильно. Забыли свое место, пся крев!

Олег умолк, переваривая информацию. Старая жизнь внезапно волной нахлынула на него. Почти забытая за последние недели роль Народного Председателя вдруг ярко ожила в памяти. Проблемы, ушедшие куда-то на задворки сознания, всплыли и потребовали своей доли внимания, но Олег усилием воли заставил себя не думать про них. Какой смысл забивать голову тем, что осталось где-то в ином мире? Здесь и сейчас куда важнее.

Остаток пути ехали молча. Впрочем, до места добрались быстро. Уже минут через двадцать – Олег засек по своим неправильным здесь часам – они свернули на тихую, усаженную тополями улочку с одноэтажными деревянными домами, обнесенными невысоким частоколом. Возле одного из них пролетка, повинуясь указаниям Крупецкого, и остановилась.

— Приехали, Олег Захарович, — провожатый высыпал несколько монет в подставленную горсть кучера и соскочил на землю. — Лаврушинский переулок, дом три. Поживете пока здесь, а там решат.

Дождавшись, пока экипаж отъедет, он толкнул калитку и по-хозяйски вошел во двор.

— Степан! — громко крикнул он. — Эй, Степан!

— Иду, ваше сиятельство! — откликнулся чей-то голос. — Сию минуту иду!

Из боковой двери выскочил неприметный мужичонка весьма потрепанного вида, лет сорока с хвостиком. Простые полотняные штаны покрывали заплаты, верхняя одежда – что-то среднее между легкой курткой и пальто – светилась прорехами. Сквозь редкие волосы на макушке виднелась солидная лысина.

— Вот тебе, Степан, новый постоялец, — сказал ему Крупецкий. — Зовут Олег Захарович, в городе он человек новый, так что расскажешь и покажешь все, что потребуется. Плата – как обычно.

— Да, ваше высокопревосходительство! — преданно откликнулся мужичок, искательно заглядывая в глаза Олегу. — Пренепременно исполним все в лучшем виде!

— Вот и славно, — кивнул ему Крупецкий. — Олег Захарович, можно вас на несколько слов наедине?

Не дожидаясь ответа, он поднялся на скрипучее крыльцо и толкнул дверь. Олег последовал за ним через темные сени, пропахшие кислой капустой, в довольно большую и светлую комнату. По углам стояли деревянные неструганые лавки, возле окна расположился письменный стол с пустой чернильницей и керосиновой лампой с треснувшим стеклом. На стене в углу расположилось несколько картинок в рамках с облезшей позолотой – икон, под ними, подрагивая, мигал огонек. Крупецкий, обратившись к ним, прикоснулся щепотью ко лбу, животу и плечам, слегка поклонился и с недоумением взглянул на Олега. Тот остановился посреди комнаты, не зная, что делать дальше.

— Итак, Олег Захарович, — провожатый, видимо, смирившись с какой-то неведомой странностью подопечного, повернулся к нему, — вот ваша временная квартира. На какое время вы здесь останетесь, мне неведомо. Господин Зубатов меня о том в известность не ставил. Оплата за все, включая питание, полностью идет из казенных денег, а если шельма Степан начнет требовать от вас чего-то сверх того – смело хлещите по мордасам. Вот деньги, приказано передать вам, — он протянул Олегу бумажник. — Сумма небольшая, но на приличную одежду хватит. Деньги берегите, воров развелось – на ходу подметки режут. Где ближайшие галантерейные магазины, спросите у Степана, он все объяснит.