Неслучайности - [36]

Яна схватила первую попавшуюся погремушку и сунула мальчугану под нос, но его словно испугала эта вещь — потому что крик его сделался сдавленным, а искаженное личико приняло багровый окрас. Она в растерянности посмотрела на Вадима… и впервые имела счастье лицезреть самого уравновешенного человека в истории разумных существ не находящим себе места от паники.

— Возьми его на руки! — закричал он чуть ли не громче, чем ребенок. — Дети это любят!

— Сам возьми! — ответила ему Яна так же истерично. В действительности, она даже не представляла, как такую крохотулю можно потрогать и при этом ничего не сломать. — Давай, давай, отец года, твой выход!

— Ага! — совсем по-детски завопил он. — А если он мокрый?!

Яна выдохнула, посмотрела на надрывающегося малыша еще раз, а потом заговорила серьезно и даже с ноткой торжественности:

— Кто-то должен это сделать, Вадим.

— Камень-ножницы-бумага? — кажется, он до сих пор на что-то надеялся.

— Нет! — отрезала Яна.

Вадим внял и послушно последовал ее приказу — закатал рукава и осторожно взял ребенка.

— Что ты на него уставился? — торопила Яна, которой казалось, что малыш сейчас задохнется от плача. — Прижми к себе, покачай!

Он уместил маленький затылочек в белой шапочке в свою ладонь и поводил бесценной ношей по воздуху. На ребенка это впечатления не произвело, и тогда Вадим от отчаянья начал подвывать: «А-а! А-а!». Сергей Вадимович в перерыве между истерическими криками услышал этот зов и заинтересованно замер. «А-а! А-а!» — повторил вдохновленный первой победой Вадим громче. И потом таким же распевом обратился к Яне:

— Ко-огда его ма-ать уже при-идет?

Яна двинулась к окну, по пути отвечая:

— Она сказала, минут на двадцать. И было это… минуты три назад.

— А если он голодный? — как только Вадим перешел на нормальную речь, ребенок тут же начал кукситься, поэтому папаша вернулся к своим прямым обязанностям: — А-а! А-а!

— Вряд ли бы Таня оставила на нас голодного ребенка. Он, наверное, просто чужих испугался.

Сама она при этом смотрела на дворовую скамью — Татьяна сидела в той же самой позе, даже не подозревая, что тут творится катастрофа. Ксюша рассказывала на дне рождения, что мать очень хотела этого ребенка и любит больше жизни. Почему ж она выглядит, как мумия, вынутая из стиральной машинки?

Вадим, на удивление, быстро приспособился. Он уже пытался уложить малыша на локоть, чтобы было удобнее, но тот предпочитал торчать торчком. А когда Вадим цокнул языком — неожиданно широко и беззубо заулыбался. И тут же снова сморщился, едва только Яна приблизилась.

— Не подходи! Ты ему не нравишься!

— Почему это не нравлюсь? — опешила Яна.

— Страшная, наверное… Ребенку виднее!

Яна, несмотря на нанесенную самолюбию обиду, не стала спорить, дабы не нарушить с боем отвоеванный мир.

Татьяна вернулась ровно через двадцать минут и выглядела теперь помолодевшей лет на десять. Она улыбалась так, словно где-то в промежутке между лавочкой и дверью квартиры успела принять что-то веселящее.

— Уже проснулся, мое солнышко? — лепетала она, подбегая к Вадиму. — Давай его мне, соскучилась! А вы хорошо справились — я не думала, что он так мало проспит!

Вадим, передав сына матери, тут же нахмурился:

— Его Яна погремушкой напугала! Если Сережка потом заикаться будет — ты знаешь, кто в ответе.

Обвиняемая чуть не подавилась возмущением:

— А он брать ребенка на руки не хотел, потому что тот мокрый!

Татьяна плавно качалась из стороны в сторону, и малыш при этом не выдавал ни капли возмущения.

— Он же в памперсе, придурок! Но спасибо вам — я так отдохнула, так отдохнула! Как на курорт съездила! А то уж думала, с ума сойду… Солнышко мое вообще спать не любит, а в одиночестве я не оставалась с самого роддома.

Яна не знала, что отвечать на такие странные признания, но первым сообразил Вадим:

— Если так тяжело, почему няню не наймешь? На те же двадцать минут. Я тебе мало денег, что ли, даю?

— Да не в деньгах дело! У меня какая-то паранойя открылась — вот не могу Сережу с чужим человеком оставить, хоть убей. Так что няня у меня есть — в магазин там сходить или кашку разогреть. В следующем месяце мама приезжает, поможет, но вот пока решила сама справляться. А ты какой-никакой, а отец. Так что сердце у меня на месте осталось.

— Ха! — не выдержала Яна. — Этот твой «отец» буквально позавчера маленького щенка из дома вышвырнул!

— Ну то щенок, — Таня улыбалась только ребенку. — А не такая вот ути-пути-прелесть…

Спорить с ней о нравственности поступков в этот момент было бессмысленно. Наверное, женщина просто устала до такой степени, что даже в Вадиме разглядела отца, а не донора спермы. А потом она заявила, что «им» пора кушать, после чего гости поспешили скрыться с глаз долой. Напоследок прозвучало отчетливое: «Заходите почаще!», заставив их только прибавить шагу.

Если Вадим и пережил стресс, то теперь в его внешнем виде ничего об этом не говорило. Яна же до сих пор пыталась отдышаться. Самое страшное, что может познать девушка, — это знакомство с молодой матерью. Эта смесь вселенской любви, гармонии и фатальной усталости обескураживает с непривычки до такой степени, что потом еще сто раз подумаешь, а потянешь ли сама эту бесноватую гормональную эйфорию.