Нескучный сад - [20]

Мне подумалось, что, наверное, он попросту завидует прямоте Роберта уже из-за одного того, что сам никогда-никогда в жизни не мог бы так поступить.

С учителями он всегда был вежлив, держался осторожно и, как мне порой казалось, даже подобострастно.

ГЕМ встал, выпрямился и вышел из класса.

— Теперь будет история! — выдохнул Лешка.

Мы все зашумели, закричали в один голос. Громче всех кричал Лешка:

— Конечно, не имеет права читать чужие письма! Это безобразие, мы уже не дети!

Тонкий, нежный голос Лили прозвучал на весь класс:

— Интересно все-таки, а кто написал это письмо?

Она повела своими наивными глазами на Валю. Губы ее улыбались насмешливо и брезгливо.

Внезапно Валя вскочила со своего места и выбежала из класса.

— На воре шапка горит, — невозмутимо сказала Лиля.

— Замолчи! — крикнула я. — Сию же минуту замолчи!

Она рассмеялась, тряхнула пушистыми волосами.

— Почему это я должна замолчать?

— Замолчи, Лиля, — негромко сказал Зденек.

Она обернулась, пристально посмотрела на него.

— Ты так хочешь?

— Да, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты замолчала.

Она усмехнулась.

— Хорошо, я замолчу. А ты больше не давай мне читать письма, которые тебе пишут…

Каждое слово ее было отчетливо слышно в наступившей тишине.

Зденек опустил голову. Он боялся встретиться взглядом с кем-либо из нас.

Приглушенный шепот зашелестел в классе.

Лешка, сосед Зденека, схватил его за руку.

— Она врет! — воскликнул он. — Правда, скажи ей, пусть не врет!

Роберт подошел к Лешке.

— Она не врет, — произнес он тихо, но мы услышали его слова. — Зденек знает, она не врет.

— Брось! — вспыхнул Лешка. — Ты откуда знаешь?

— Вот что, — сказал Роберт все так же тихо. — Садись-ка сюда. — Он кивнул на парту возле окна. — Здесь свободное место.

— Хорошо, — послушно отозвался Лешка.

Не глядя на Зденека, словно боясь коснуться его ненароком, он собрал свои тетради и быстро пересел на другую парту.

13

Как ни странно, а ГЕМ не сказал тогда больше ни слова Роберту. Он не вызвал его к директору, как грозился, и, хотя мы ждали каждый день, что Роберта вызовут, его так и не позвали. И ГЕМ молчал, словно воды в рот набрал.

— Испугался, — решил Лешка. — Понял, что неправ, и молчит.

Может быть, так оно и было.

Зато Зденек в тот же вечер объяснился с Валей. Он попросил меня вызвать ее на улицу из дому.

Был дождливый вечер, с Москвы-реки нескончаемо дул ветер. Валя вышла вместе со мной на улицу. Зденек подошел к ней.

— Мне надо поговорить с тобой, — сказал он.

— Нам не о чем говорить, — сказала Валя.

— Я тебя очень прошу, — сказал Зденек.

— Вы говорите, — вмешалась я, — а мне пора домой.

Но Валя не дала мне уйти.

— Если ты уйдешь, я тоже уйду.

Зденек махнул рукой.

— Оставайся, Катя, чего там…

Он несмело тронул Валю за рукав пальто.

— Прости меня, — через силу произнес он. — Я очень виноват перед тобой…

Она молчала. И я молчала тоже.

Зденек вздохнул и продолжал:

— Лилька увидела у меня твое письмо и выпросила, понимаешь, пристала, как репей, а я, понимаешь…

Валя спросила тихо:

— Все?

— Нет, — торопливо ответил Зденек. — Нет, не все. Я ее ненавижу, эту Лильку, честное слово, она провокатор, я ее знать больше не хочу!

Валины глаза блеснули.

— Врешь! — сказала она недоверчиво. — Видала я таких вот. И вообще я тебе не верю!

Но он знал, что она не видала «таких вот», что она больше всего на свете хочет верить ему, и он говорил, говорил, на чем свет стоит поносил Лилю и обещал никогда в жизни, никогда-никогда не говорить с ней ни слова.

И, конечно, Валя поверила ему. Поверила и простила.

Она снова стала улыбаться всему и всем. В порыве великодушия она, придя в школу, даже заговорила с Лилей, но Лиля отвернулась от нее.

А спустя день или два Зденек вновь помирился с Лилей и опять как привязанный ходил за нею, не видя и не слыша никого другого.

Не знаю, как бы сложились их отношения в дальнейшем, если бы Лиля не уехала. Ее отец, военнослужащий, получил назначение в Киев, и Лиля уехала вместе с ним.

Зденек ходил словно в воду опущенный. Все тетради и учебники его были испещрены инициалами «Л. О.». Каждый день он писал ей длиннющие послания и то и дело приставал к почтальону Тимофею Тимофеичу, нет ли ему писем.

Лиля, однако, не баловала его письмами. Потом и он стал писать ей все реже. И в конце концов переписка их так и погасла.

14

Мы все разъехались на лето, а Роберт оставался в Москве.

— Неужели ты никуда не поедешь? — спрашивали мы.

— Нет, — отвечал он. — Мне хорошо дома.

Он не сказал о том, что у тетки попросту не было денег отправить его куда-либо на лето. Она часто болела, и они едва-едва сводили концы с концами.

Правда, мать звала его к себе на дачу. Но он упорно отказывался. Ведь мать приглашала только его, а он не хотел надолго оставлять тетку одну.

Тайком от тетки он ходил на станцию Москва-третья, грузил там ящики с огурцами, черешней, яблоками.

Он ходил изо дня в день и однажды несказанно удивил тетку, отдав ей первые заработанные им деньги.

Как-то вечером, возвращаясь домой, он подобрал на улице щенка и принес его домой.

Щенок был препотешный, черный, лохматый, с белыми бровями и белым пушистым хвостом. Роберт назвал его Егоркой и оставил у себя.