Нескучная книжица про… - [8]

Наталья кивнула. С тех пор, как Гена ушел, несколько раз в месяц она просыпалась ночью, задыхаясь.

– К доктору тебе надо, – сказала Людмила, – обследоваться, анализы сдать, таблеточки принимать.

Наталья подняла бровь – странно смотрелось сочетание ведовства с фармакологией.

– Ну, а что ты удивляешься? У меня медицинское образование, полжизни медсестрой проработала. Да и как лечить, анатомии не зная? Головой и спиной тебе надо заняться, сходишь к эндокринологу, к мануалу, а жаба эта у тебя – показала ладонью на горло и пошевелила, сжимая и разжимая кулак, – от беды, той, что на сердце лежит.

Наташка вздрогнула – действительно, иногда она просыпалась ночью. Ей снилось, что на груди сидит огромная жаба и ухмыляется прямо в лицо.

– Гуляет твой-то?

Кивнула, сглотнув комок:

– Ушел он…

– Знаю, что ушел. Иначе тебя бы тут не было. И его сейчас по лесу мотает, дурь выветривает. Надо, чтобы он ко мне тоже пришел.

На том и расстались.

А тем временем по лесу неслась замызганная, как участница автопробега «Жижа-2010», Нива. Внутри шел ленивый разговор. К пятому дню навалилась усталость, и признаться, никто уже не верил в успешный исход предприятия. Поиски продолжались по инерции. Кроме Генки и Саши-водителя, в машине были еще Колька с Серегой, бывшие одноклассники. Они присоединились в самом начале. Рулили по очереди, в перерывах трепались, не забывая смотреть по сторонам.

– Не, главное, МЧСники хороши, – буркнул Сашка, – нету техники, нету людей. А болото, главное, есть. Чего, мол, вы от нас хотите?!

– Ну, правда, а что они могут сделать, – возразил Серый.

– Знаешь, пропади тут особо важный дед, ВИП-дед какой-нибудь, не нашему чета, прости меня, Гена, отец министра там или свекор, тут же налетели бы вертолеты и набежали все розыскные собаки северо-запада!

– Эт точно.

Справа за ветками мелькнула рябь.

– Притормози-ка, Санек, – кажись, озеро. Может, привал? Жрать охота, – напарники глянули на Генку, тот кивнул.

От усталости ли, от недосыпа, пребывал он в состоянии автопилота, когда происходящее воспринималось отстраненно, как документальный фильм, не вызывая внутри ни чувств, ни эмоций. А звуки при этом – рев ли двигателя, чирканье спичкой, шум воды или птичий гвалт слышались предельно четко и раздражали так, будто долбили прямо в барабанную перепонку.

Вышли из машины. У озерца Сашка умылся, потом, тряхнув башкой, произнес:

– Вы как хотите, а я искупнусь. Разит как от козла, а дома все-таки, – поднял указательный палец, – женщины.

Мужики поддержали идею.

После дружно сохли на берегу, жуя сухпай.

– Молодец Наталья у тебя, Генка, – сказал Николай, – подумала. Пока мы дрыхли, и завтрак сделала, и бутерброды в дорогу…

– Нелепо было бы, – отмахнулся тот, – не ей же по лесу бегать целый день…

– А мы как-то кошку в лесу оставили, – начал рассказывать Серега, – прикинь? Уезжали километров за пятьдесят за морошкой, и потеряли. Да не специально, конечно… Дочка так просила, давай, говорит, возьмем. А та от запахов ошалела – и в чащу. Девка в слезы, а что делать? Не нашли. Домой вернулись. А по зиме кошка пришла. Облезлая, тощая, орет под дверью. Мы ее впустили, дочка вся в радости, а кошка с нами потом месяц не разговаривала. Пожрет, и демонстративно спиной сядет – что ж вы, гады, так со мной…

– Кошка – не человек, – заметил Николай.

– Так собака с Семеном, не даст пропасть.

– А может, она сбежала уже давно?

– Если б сбежала – дома уже была бы. Если нету – значит, с Семеном. Либо плутает с ним, либо, – Серега замялся, – либо тело сторожит. Они такие. Пока сама не будет от голода подыхать, тело не бросит.

Генка рассеяно слушал. В первый день поисков парни легко за такие разговоры могли бы получить в рожу. Но теперь, после стольких дней бесплотных поисков, он к этим разговорам относился безо всякого суеверия.

– А все-таки повезло тебе, гаду, – сказал Николай, дожевав последний бутерброд, – вон, жена примчалась по первому звонку, и ни пилила тебя, ни слова в укор… молодец. И баба красивая. Извини, конечно, – ни тебе чета.

Генка ухмыльнулся, но свербило почему-то, что посторонние его жену расхваливают. Непорядок.

Ну да. По деревенским меркам Наталья вообще красавица. Тут пышные формы в почете. Попытался представить, как восприняли бы приятели его Маринку.

Мысленно попробовал поставить ее и Наташку рядом. Сравнить. Но рассыпалась лесу картинка, и вместо Маринки мерещилась Наташка, моложе лет на пятнадцать, и меньше на столько же килограмм.

Как он тогда ее ревновал! Бесился, чуть подушку ночами не грыз. Она умница, и повода вроде ему не давала, а злило, что на нее посторонние гады заглядываются. Как вот сейчас.

– И руки хорошие. Тарелку поставит, хлебца отрежет, – встрял Серый.

– Ну, да, ты за бутерброд готов родину продать, – отшутился Генка.

– Ну не в этом дело. Я наблюдал вчера: спокойная такая, в разговор не встрянет, знай супчик наливает.

– А этот все о супе. Заткните проглота!

Готовит Наташка, действительно, классно. Печет здорово. Только недобрую службу ей выпечка сослужила. Как ребенка родила, дома села. И ей хорошо, и ему спокойней.

Поменялась Наташка, вышла уютная. Мягкая. Генка ее Мамой Чолли звал. Это такая негритянка, толстая и добродушная. Джаз-мама. Накормит, обогреет, позаботится. Слова против не скажет, обидишь – заплачет. Господи, да почему же она все время ревет?