Несколько зеленых листьев - [75]

— Итак, милые дамы, бегайте, но с оглядкой, — повторил доктор Геллибранд, заключая этой шуткой беседу и переходя к ответам на вопросы.

Первым поднялся с места Адам Принс. Идея бегать трусцой — в хорошую погоду, разумеется, — показалась ему привлекательной, но выставлять себя на посмешище, расспрашивая об этом докладчика, он не собирался. Вместо этого он задал вопрос о рациональном питании, как его понимали в прежние времена, после чего доктор Геллибранд сел на второго своего любимого конька, хотя из ответа его так и не было ясно, на пользу ли идет отсутствие в продаже замороженных продуктов и «полуфабрикатов» или во вред, приводя к некоторому однообразию рациона.

Том попытался увлечь доктора Геллибранда вглубь истории — даже викторианская медицина более приличествовала бы теме, но доктор Геллибранд не дал себя увлечь. Он услыхал, что Дафна и мисс Ли принялись греметь чашками в заднем углу, из чего заключил, что близится время кофе. Присутствующие могут ознакомиться с его коллекцией хирургических инструментов. Вот они, на столике возле окна, и если аудитории угодно, он будет рад продемонстрировать их в действии. Опять послышался смех, и собравшиеся занялись передачей друг другу чашечек кофе и тарелок с печеньями.

— Беседа была не совсем такой, как я себе ее представлял, — сказал Том Беатрис, — но мне кажется, все остались довольны, а ведь это самое важное. Разве есть что-нибудь важнее? — Последний вопрос его, конечно, был чисто риторическим.

Беатрис не нашлась что ответить и предоставила сделать это Изобел, которая заметила, что Том, вероятно, счастлив опять видеть рядом с собой сестру.

— Счастлив?

Том запнулся, словно обдумывая, что могло бы значить это слово, а затем ответил утвердительно — дескать, да, разумеется, он счастлив, что сестра опять с ним. Но честно говоря, он еще не разобрался в чувствах, какие вызвал у него приезд Дафны в ее прежний дом. Они еще не успели обсудить с ней цель ее приезда и подробности жизни в Бирмингеме, хотя она и описала ему две бирмингемские церкви и спросила, какую из них, по его мнению, ей следует посещать. Это означало, что пребывание свое в доме возле «прелестного зеленого пустыря» она рассматривала как постоянное, что он, собственно, и предполагал. Хотя где-то в глубине души его смущало подозрение, что в поселке все ожидают возвращения Дафны. А кроме того, вспоминалась кровать, которую она так и не взяла с собой.

— Ну и как вам теперь поселок? — спросила Беатрис у Дафны. — В феврале он после Бирмингема, наверно, кажется мрачноватым…

— О, в Бирмингеме мрачных дней тоже вполне хватает, — сказала Дафна. — По-моему, февраль плох везде, кроме как, может быть, под полуденными небесами. Этот поэтический штамп она употребила намеренно и в шутку, но за ним скрывалось ее решительное намерение отвергнуть снятый на лето возле Тинтагеля дом и отправиться снова в Грецию.

— Должно быть, ректорский дом встретил вас холодом, — спросила Беатрис, также ударившись в поэтические штампы. — В Бирмингеме, наверное, у вас центральное отопление?

— Да, разумеется, но… — Дафна замялась, — здесь зимой так мило, эти блики на сером камне зданий — больших и маленьких…

— Вам этот камень кажется серым? — удивилась Беатрис. — Котсволдский камень обычно считается медово-желтым, правда, возможно, зимой…

— А потом, знаете, в саду ирисы появились. Я так их жду каждый год.

— Там, где вы сейчас живете, тоже, наверно, прекрасные сады, — рискнула заметить Беатрис.

— Да, многие там увлекаются садоводством, и все-таки там по-другому как-то все… Там ведь… — она запнулась и затем, понизив голос, выговорила: — Пригород, если вам понятно, что я имею в виду.

— Но возле вашего дома есть пустырь, правда? И все эти собаки носятся там…

С лица Дафны исчезла суровость, она улыбнулась.

— Да, пустырь… Брюс так любит там гулять, и мы выгуливаем его там два-три раза в день. Но, конечно, здесь…

Она, видимо, собиралась перечислить преимущества поселка для собаки, но Беатрис быстро заткнула ей рот, напомнив, какое большое движение теперь на улицах поселка.

— Я могла бы брать его в лес, — сказала Дафна.

— Но вам пришлось бы водить его на поводке. Учитывая дичь сэра Майлса.

— Да, я и позабыла об этом.

— А потом ведь встала бы проблема овец и ягнят.

Беатрис мягко, но настойчиво пыталась внушить Дафне, что возвращение в ректорский дом не принесло бы ей счастья. Чувство, которое она испытала в начале вечера, увидев Дафну, теперь окрепло, и она знала, что готова сделать все от нее зависящее, дабы предотвратить возвращение Дафны в поселок. Подобно какой-нибудь негодяйке из викторианского романа, она не остановилась бы ни перед чем, хотя и не знала в точности, что собирается предпринять. Идея эта зрела в ней с рождества, с того самого момента, когда, увидев рождественскую открытку Грэма и осознав вероятность того, что выбирала ее Клодия, она поняла, что сейчас, как никогда, ее долг «сделать что-то» для Эммы, если та не в состоянии сама о себе позаботиться. С Грэмом, как это стало очевидным теперь, ничего не вышло (да и стоил ли он, в самом деле, усилий, на него потраченных?), так не будет ли правильней, хоть это может показаться и невероятным, каким-нибудь образом свести Эмму с Томом?