Несколько сюрпризов от Принцев - [3]

Маэстро Санти потер ладони - он выглядел довольным, хотя Гарри и казалось, что у великого художника есть куда более значительные работы, чем будущий «Портрет Северуса Снейпа».

- Итак, вы представляете, джовани, во сколько вам обойдется подобный заказ? - художник с хитринкой во взгляде обратился к Гарри.

Тот не представлял, но о цене решил беспокоиться в последнюю очередь, его одолевала решимость продать особняк Блэков, но не опозорить память злосчастного профессора.

- Деньги не имеют значения, - без колебаний ответил Гарри. Получилось грубовато, и он решил добавить:

- Думаю, это не должно быть главным, сэр.

«Сэр» склонил голову в другую сторону и оценивающе посмотрел на амбициозного пришельца. Гарри почувствовал себя самоуверенным забавным котенком. Старый мастер совершенно неприлично хихикнул и откинулся на спинку стула:

- Двадцать тысяч галлеонов, молодой человек. Я был заинтересован событиями в Англии. И, думаю, вы должны мне кое-какие воспоминания об этом человеке.

Гарри, почему-то смутившись, полез в карман за изящным стеклянным флаконом:

- Да, конечно…

Готовясь к визиту, Гарри постарался собрать как можно больше воспоминаний о Снейпе - преподавателей, студентов, членов Ордена - но в результате отобрал из них примерно десятую часть; и это были не только хорошие воспоминания: Гарри честно хотел, чтобы Снейп остался Снейпом, а не его идеализированной картинкой. А сколько в таких случаях положено приносить воспоминаний, должны ли среди них быть личные - Гарри не знал. Он робко протянул стеклянный приют памяти живописцу.

Тот, видимо, заметил неуверенность юноши и, забирая сосуд, произнес:

- Не пожалейте для меня еще час, молодой человек. Расскажите мне о вашем маэстро.

Гарри колебался: наверняка у занятого человека есть масса других дел… Художник вздохнул.

- Знаете, джованотто, иногда час общения старости с молодостью стоит дороже, чем любой шедевр. А уж тем более старости, так уверенной в своем искусстве, что подчас забывающей о существовании людей, для которых слова «контрапост» и «ингибитор» звучат примерно одинаково... Что он был за человек?

Маг хлопнул в ладоши, и на столе примостились две чашки чая и вазочка с шоколадными конфетами.

Неожиданно для себя Гарри рассказал все, что так хотел кому-нибудь рассказать, - о родителях, о том, как Снейп ненавидел (и небезосновательно) Джеймса, но любил Лили, о Мародерах, о предательстве Петтигрю, о главной трагедии молодого талантливого замкнутого мага, о его ошибках, о его самоотверженности, смелости, придирчивости, идеализме… Гарри казалось, что теперь он понимает поступки шпиона, профессора и до конца верного человека - по крайней мере, все теперь виделось в другом свете, и Гарри говорил, говорил о себе, о смерти Сириуса и о том, что Сириус так и не помирился со Снейпом, и о детстве; прошло уже куда больше часа, за окном постепенно стемнело, и в комнате зажглись свечи и нежные белые фонарики, а Гарри все говорил, а Уберто Санти, положив голову на руки, слушал…

- Он был героем… Пусть не все это видели, но… Черт, на самом деле, этого никто не видел!.. Знаете, когда он сбежал после смерти Дамблдора, он велел, чтобы я не смел называть его трусом. Он очень болезненно к этому относился… И никто не этого не видел! Мне кажется, что… что он постоянно пытался доказать, что он поступает правильно, хотя бы самому себе. Но это оттого, что другим он этого доказать не мог. Только Дамблдору… Маэстро, мы были такими идиотами… И я, наверное, потерял одного из самых дорогих мне людей.

Гарри сорвался на шепот. Ему казалось, что он выговаривает всю послевоенную боль, которая была разлита в Англии везде, и которая оказалась так тесно связанной со Снейпом для самого Гарри. Он не успел почувствовать эту боль вовремя, когда она только начала появляться: тогда Гарри был занят совсем другим. Ему казалось, что боли не существует, потому что не существовало ничего, кроме пустоты и обреченности на смерть, даже страха не существовало. Гарри не чувствовал, потому что если бы он начал чувствовать, то умирал бы от одних только чувств, и не умер бы, сойдя с ума. А потом было некогда. Весь май был посвящен восстановлению Азкабана, общению с Шекклболтом, окончательному переезду на Гриммо, помощи в Мунго… А уже в июне началось обучение. Только однажды, во время заседания Визенгамота, Гарри почувствовал резкую, пронзительную, ошеломляющую боль в сердце, и губы сами скривились, как от горечи. Но тогда тоже не было времени.

А сейчас постепенно заявляла свои права ночь, и пожилой, умудренный жизнью маг слушал юношеские излияния и изредка вставлял что-то философское, и боль снова вонзилась в самое сердце. Гарри крепко сжимал давно пустую чашку, глядя в угол, а боль нарастала, захватывая ничтожного человека полностью, окутывая его. Гарри казалось, что он только в этот момент понял свою трагедию до конца. Он не просто потерял близкого человека, он еще и делал все, чтобы только не понять его, оттолкнуть, обличить, ненавидеть и заставить ненавидеть себя. Он вовремя не увидел истинных причин предвзятости, озлобленности, придирчивости и ненависти Снейпа - а сейчас уже был не уверен, что Снейп ненавидел.