НеСказки о людях, случившихся на моем пути - [35]

С этого момента ответ на вопрос «зачем» перестал меня волновать. Зато я поняла, почему не отражаюсь в зеркалах – зеркала не отражают подобных себе, даже если их поставить стеклянной поверхностью друг к другу!

* * *

Женщина немного растрепанная после сна, с заспанными глазами подошла к зеркалу – она всегда так делала по утрам. Критически осмотрела себя и чуть-чуть улыбнувшись, пробормотала: «Я тебя не знаю, но я тебя накрашу…»

Эта фраза была первым, что она говорила по утрам. Она услышала ее в какой-то телепередаче и с тех пор этот шедевр филологического искусства стал своеобразной ежедневной медитацией. Изменялась лишь интонация, с которой она произносила эту фразу. Часто женщина улыбалась своему отражению и медитация приобретала шутливый характер. Изредка мантра получалась больше ехидной, чем радостной. Еще реже – в ней сквозило отвращение к зеркальному двойнику. Вот так, день за днем, в течении многих лет она и занималась созерцанием (зерцало – зеркало, то есть «созерцать» дословно – вместе с зеркалом).

Хотя, в общем-то, для всех людей это привычное дело и ничего необычного в этом нет. Казалось бы…

Но вот что происходит с нашими зеркальными двойниками, когда мы отходим от зеркала? Неужели вы думаете, что они просто исчезают в зеркальной глади?..

Нет. Однажды они, накопив в себе достаточно наших сил, покидают свое временное пристанище для того, чтобы больше никогда в него не вернуться. И то, какими они выйдут в мир: добрыми или злыми, веселыми или грустными, счастливыми или несчастными – зависит целиком оттого, что мы говорим себе перед зеркалом, поверьте моему опыту…

Вьюга в этом городе

Улочка, на которую я свернул всего несколько минут назад, – безлюдна и похожа на маленький кусочек Северного полюса посреди обычного заснеженного европейского города. Если пять минут тому я мог спокойно идти по тротуару, не опасаясь утонуть в сугробе по самые кончики ушей, то здесь возможность подобного развития событий выглядит не так уж фантастично.

Ощущение такое, что туче, извергавшей снег прошлой ночью, эта отдельно взятая улочка понравилась больше, нежели все улицы города вместе взятые. И тогда она остановилась, не в силах лететь дальше. Залюбовалась – хотя, по правде любоваться здесь особо не чем: обычная городская улочка, каких много. С другой стороны не мне судить о подобных вещах – мало ли какие у снежных туч предпочтения.

В общем, кто бы что ни говорил, а закономерный результат ее безалаберного восхищения на лицо! Пройти по этому тротуару можно, но только если очень-очень хочется или позарез необходимо. Или если с собой пара лыж. А у меня – ни того, ни другого, ни третьего. Но я все равно зачем-то иду вперед, подчиняясь траектории людей протоптавших для меня узкую тропинку. Может из простого упрямства. А может в надежде согреться в ближайшем кафе.

В любом случае, поворачивать назад уже поздно: вот она, вывеска вожделенного царства тепла и кофе, – метрах в тридцати от меня! Пускай с разбитыми лампочками над входом, обшарпанной дверью и ледовой дорожкой вместо лестницы – я способен все простить, если в нем подают горячий кофе!

Запрыгиваю на крыльцо, преодолев три заледенелых ступеньки одним прыжком и захлопываю за собой дверь спасительного кафе. Вовремя и не вовремя одновременно.

Вовремя – потому как стоило мне умастится за столик и одним глазом взглянуть в окно, оказалось, что на улице поднялся ветер. Да такой, что деревья сгибаются почти параллельно земле, а за снежной пеленой даже здания напротив не разглядеть.

Но и более неудачного времени выпить кофе придумать было невозможно. Все потому, что попал я ровнехонько в разгар семейной драмы. Пышногрудая, выбеленная добела перекисью водорода, хозяйка кафе – дама бальзаковского возраста и судя по всему далеко не ангельского характера – шумно ссорилась со своим то ли мужем, то ли сожителем. Насколько я могу понять из череды взаимных эпитетов, причиной их ссоры стала некая официантка Аннет, которая лет на десять – пятнадцать моложе самой этой пышногрудой хозяйки.

Неприятно, что и говорить, оказываться в центре скандала. Но и выйти на улицу сейчас – равноценно тому, чтобы в здравом уме и твердой памяти сигануть в Ниагарский водопад. Вот и не дергаюсь. Даже кофе не прошу, дабы под горячую руку не попасть. Просто сижу, надежно скрыв свои истинные чувства за маской равнодушия, и наслаждаюсь метеорологическими неприятностями за окном.

Я не сразу замечаю, что эти двое поутихли и разбежались по разным углам. Точнее – хозяйка осталась стоять за стойкой и греметь стаканами, а ее бой-френд натянул куртку, тщательно завернулся в клетчатый шарф, приподнял ворот и как раз в данный момент выскакивает на улицу, запустив в зал небольшой кусочек Армагеддона местного разлива.

Я не спешу требовать своего – жду, пока симфония посудного оркестра, наконец, перестанет услаждать мой слух. Но хозяйка обращается ко мне сама:

– Вам чай, кофе или чего-нибудь покрепче? – кричит она, умудрившись одновременно шмыгнуть носом и прокашляться, прогоняя ком в горле.

– Это вы мне? – переспрашиваю, тут же оценив степень идиотизма собственного вопроса. В зале кроме меня и хозяйки ни одной живой души – к кому же ей еще обращаться?